Рассказы

Я промолчал и медленно зашагал за Степкой. Выпитая вода не утолила жажды, а разожгла се сильнее.

«Скорее бы солнце зашло, — думал я. — Или бы тучи наползли…» Но солнце словно застряло в небе и стояла на одном месте. И туч нигде не было, даже ни облачка.

Непонятно, откуда во мне появилась злость. С каждым шагом она росла и росла. Я тупо глядел на тощую Степкину спину с острыми лопатками, которые торчали под взмокшей рубашкой, на его пегие волосы, свисающие на затылке, и злость становилась еще сильнее. «Зачем я пошел в этот дурацкий поход? — кипел я. — Зачем послушался Степку? Сидел бы сейчас дома и занимался чем-нибудь интересным, а не плелся по степи, не зная куда».

Мне вдруг стало ясно, что озера никакого нет. От этой мысли даже кулаки сжались. Я догнал Степку, дернул его за рукав.

— Где же твое озеро? Где?! — закричал я.

— Наверно, скоро увидим, — спокойно ответил Степка, хотя в глазах его мелькнула тревога.

— Нет его! И не было! Наврал ты все! Болтун! Звонарь!

Степка остановился. Я был уверен, что он полезет драться. Но Степка чуть хрипловатым голосом проговорил:

— Не ори. Озеро вот-вот будет. Я чую… — И для убедительности потянул носом. — Сырым воздухом пахнет…

Но я уже не мог остановиться. Обида на Степку захлестнула меня. Я вспомнил его кличку, придуманную ребятами, и снова закричал:

— Пегашка! Брехун! Сам знаешь, что озера нет. Дальше не пойду! Дудки! Катись сам на свое озеро!

Степка пытался успокоить меня, но я повернулся и побежал назад.

— Петьк! Петька! — раздался испуганный Степкин голос. — Погоди, что скажу!

Я не остановился. Потом услыхал за спиной тяжелое дыхание Степки — он догонял меня.

— Погоди! — Степка ухватился за мою рубаху.

— Не хватай! — рванулся я.

— Петька, бежать негоже: запалишься, — бубнил Степка. — Лучше вместе шагом пойдем…

— Ага, струсил? — злорадно выкрикнул я. — Струсил один?!

В Степкиных глазах вдруг вспыхнул огонек.

— Дурак, — глухо произнес он. — Ты послушай, что я скажу…

Но я снова побежал. Бежал, путаясь в траве, падал, поднимался и опять бежал с одной тупой мыслью: скорее добраться до деревни, схватить полное ведро воды и пить, пить, пить…

Из груди рвалось хриплое дыхание, во рту жгло нестерпимо, топот ног больно отдавался в висках. «Пить, пить, пить…» — билось в мозгу, а я бежал и бежал, выбирая дорогу по нашим старым следам — примятой траве.

Пот, слезы бессилия текли по лицу, застилали глаза.

«А как же Стёпка? — вдруг мелькнула тревожная мысль. — Ведь я его бросил одного в степи…»

Я остановился, оглянулся. Степки не было видно. Я с трудом раздвинул ссохшиеся губы, чтобы крикнуть ему, но острая боль не дала открыть рот — губы лопнули, из них засочилась кровь.

Такого у меня никогда не случалось, и я испугался. Мне показалось, что я сейчас умру. Ужас охватил меня, и этот ужас погнал вперед.

«Пегашка, подлец! — ругал я в отчаянье Степку. — Пропадай теперь и ты! И правильно сделал, что убежал от тебя».

Наконец выбрался на тропинку, бежать сразу стало легче, но я чувствовал, что кончаются мои последние силы. Во мне все горело, не хватало воздуха. «Скорей, скорей», — твердил я себе, но бежать уже не мог, а еле перебирал ногами.

И вот, когда уже совсем потерял надежду на то, что выберусь из беды, я увидел вдалеке, на взгорье, нашу деревню.

Радость охватила меня. Я рванулся вперед и — зашатался. Меня кто-то сильно ударил по голове. Черные и красные круги поплыли перед глазами, и я упал…

* * *

За окном шумел ветер. Было видно, как он свирепо налетал на чахленький куст сирени и крепко трепал его. Кажется, собиралась гроза: небо было какое-то сизое, и по нему плыли черные рваные тучи.

Вот уже с минуту я лежу с открытыми глазами и не могу вспомнить, что же со мной случилось: почему я в постели, почему у меня разламывается голова и так сильно болит тело?

У стола, подперев ладонью щеку, сидит моя тетя Агаша. Она часто вздыхает и, нет-нет, да смахнет с глаз редкие крупные слезы.

«Что же это она плачет? — думаю я. — Неужели из-за меня? Ну конечно! Ведь кто-то сильно ударил меня по голове…»

Я силюсь вспомнить, что было со мной дальше, и не могу.

Скрипнула дверь. Кто-то тихо подошел к тете Агаше и тоже сел. Я узнал нашу соседку, крикливую бабку Дудариху.

— Ну что, не полегчало? — шепотом спросила она и кивнула в мою сторону.

Тетя Агаша вздохнула, покачала головой.

— Беда, — вздохнула и Дудариха. — Что докторша-то сказала?

— Говорит — солнечный удар… От жары. Ходили в степь искать озеро какое-то… — Тетя Агаша всхлипнула и провела пальцем по глазам.

— А кто еще-то ходил? — испуганно спросила Дудариха. — Нашего Ванюшки тоже, почитай, с утра дома нет.

— Со Степушкой Куликовым ходили. Он-то, сердечный, и принес на себе Петю… Сам — клоп, от горшка два вершка… Еле отходили. Тоже лежит теперь дома.

— Смотри-ка! — ахнула Дудариха. — Не бросил дружка…

Словно огнем обдали меня эти слова. Я закрыл глаза.

Я лежал, думал, а перед глазами стояло Степкино лицо, его белобрысая, пегая голова.

«Степка, а ты бы пошел на смерть?» — вспоминаю свой вопрос.

Степка не ответил. Он не ответил, но теперь я знал Степку лучше, чем себя…

1961 г.