Рассекающий поле

В лесу своя интрига: никогда не знаешь, кто из него выйдет. Что за зверь явится на зов. И какой бы ни вышел, ты-то точно знаешь, что ты – не зверь. Потому что ты – лес. Неисчерпаемая бездна, не знающая самое себя. Но не пустота, а шумящие деревья, ветвистые мелодии, среди которых мне всегда хорошо, среди которых я в безопасности, недосягаемый даже для нечаянной агрессии. Можно войти в лес – и ничего не увидеть, никого не встретить. Но как только другой входит в мой лес, я вижу его. Я вижу, как он себя ведет, с каким выражением лица ступает на наст, слышу его дыхание, не говоря уже о голосе. Если мне понравится, если я сочту возможным, могу выйти к нему. Вот так встреча! А могу не выйти – и он никогда не узнает о моем существовании, о том, что эти места – обитаемы, что он был в моих владениях и в моей власти. Но как только он задаст правильный вопрос – я сам уже буду в его. Сложный-сложный мир становится очень простым, когда задан правильный вопрос. Только безумцы не мечтают об этой простоте. Мне бывает одиноко в своей сложности.

И все-таки узнавание было для меня странно, я не сразу понял почему. Для этого надо было осознать то, к чему я мысленно давно привык, настолько, что перестал замечать. Например то, что уже давно и основательно считал себя новым человеком. Да, время от времени появляются новые люди. Я нов уже потому, что в ребячестве перенес все болезни, от которых до конца жизни будут мучиться мои бедные родители. Я первое существо, полностью сформированное условиями, которые для всех предыдущих поколений останутся новыми до конца их жизни. А меня уже не убила гиперинфляция и нищета. Я уже никогда не смогу так полюбить еду, чтобы быть способным сожалеть о ее отсутствии. Я уже умею терпеть. Я умею терпеть и при этом долго и тяжело работать. Мне уже не на что жаловаться. Мне ни от кого не надо никаких услуг, советов, помощи и одолжений. Более того, я расту и с каждым днем становлюсь сильнее.

И тут этот лес, это узнавание. Как будто внутри моей привычной исторической миссии, связанной с опытом первопроходца, обнаружилось ядрышко невообразимой древности. Всего лишь ядрышко. Возможно, я сам его изобретаю, инстинктивно пытаясь вцепиться в старый мир. У старых людей за это отвечали корни генеалогических дерев. И я сейчас изо всех сил пытался выпустить эти корни из самого себя. И это ядрышко древности – оно и есть едва ли не единственное семя, обнаруженный желудь, который может дать побеги. Просто у меня больше ничего нет.

И выходит, что я – очень древнее существо. Может быть даже – пробудившееся существо…

Минут через сорок осторожного шага по неровному, с провалами и завалами, лесному насту я вышел через просвет на дорогу. Оглядывался теперь уже примерно минуту, пока до меня дошло, что я стою примерно в трехстах метрах от того места, где я зашел в лес. Точнее, я стою в трехстах метрах справа от того места, в котором я двинулся влево. Вот так номер – леший водит, как бабушка говорила. Раньше никогда не водил. До сих пор я никогда не умел заблудиться в лесу.

Я немного вернулся по дороге назад и вновь зашел в лес. На этот раз я пошел влево под таким острым углом, что опасался, что выйду к городу уже через триста метров.

Пришла в голову мысль, что я иду по райскому саду, вернее – по тому месту, в котором я уже бывал ранее чистым и безгрешным. Я узнаю эти разлапистые то ли папоротники, то ли хрен знает, как они называются. Однако – узнаю. Эти торчащие из земли корни, выпирающие корявыми сочленениями везде, где земля вдруг прогибается. Весь лес изнутри – как замершая немая сцена, исполненная драматизма. Сцена, из которой именно на этот момент куда-то вышел герой. Я – вышел. А вернувшись, хоть и узнаю, но – что с того? Адам после грехопадения не может вернуться в Эдем. Он выбрал, как нам говорили на курсе по мифологии, путь познания гармонии, отказавшись от бездумного пребывания в гармонии. Нет, он не навеки и безвозвратно грешен – он может пройти другим, очень долгим путем, на любом повороте которого можно сгинуть, спиться, покончить с собой, очерстветь и озлобиться. Но пройти – можно. Не факт, что он одолеет этот путь. Он мог пастись в раю – и верить в то, что Господь устроил мир наилучшим образом. Но разве не сам Господь дал выбор? Пожалуйста – одним движением ты можешь лишиться всего. Господи, да кто же тут устоит! Тем более это единственный способ оценить, чего ты лишаешься. И теперь Адам навеки наг, он развинтил себя и мир на части – и, разглядывая любую из них, он не может понять, где здесь был рай. Но оглянись вокруг – посмотри, сколько людей, про которых ты привык думать, что они живут в дерьме, на самом деле никогда не покидали рая. Да, они сетуют, у них часто весьма хлопотливая жизнь – надо коз доить, ветви с фруктами нагибать… Но грешен – именно ты, тот, который вышел оттуда. И теперь тебя носит по белу свету, и ты уже забрался туда, откуда начинал, где проще всего сгинуть бесследно, как твой отец.