Рассеянная жизнь

Позже ей, конечно, стало горько, она всем сердцем пожалела весёлый город Тель-Авив, который за два десятка лет забыл этот вой, а теперь услышал снова. Ему бы помнить только отпечаток босых ног на мелком песке, ему бы курить траву, пахнуть соком листьев гата, ромашковым мылом и морем. Подкармливать котиков, развлекаться, обдирать туристов и есть то, от чего толстеют. А вместо этого придётся думать про войну, которая всегда была рядом, но всё же не сыпалась вот так на голову. У Поль в минуты беды возникало забавное сочувствие к счастливым и богатым — мы-то, пуганые и бедные, привычно справимся, а у них, в безмятежности живших, разом рушится весь безопасный мир. Тогда она ещё не понимала, что у славных жителей Тель-Авива есть и опыт терактов, и страшная память Катастрофы, и веселы они не от невинности, а от любви.

Теракты, как часть повседневной реальности, Поль осознала совсем недавно — с этой осени пошла новая волна, которую даже называли третьей интифадой. Почти каждый день начинался со сводок о нападениях в разных частях страны, а в Тель-Авиве это случилось первого января, на тусовочной улице Дизенгоф.

Парень с коротким итальянским пулемётом расстрелял посетителей кафе и сбежал. Его потом поймали, но Поль тогда впервые увидела, как Тель-Авив замер от горя, и это был не официально объявленный траур, а личная боль каждого жителя, в чей город пришла смерть. Сама Поль чувствовала себя оскорблённой тем, что на место её любви покусились. Но улицы очищали от крови и битого стекла, ставили свечи, делали мемориалы и снова жили. На набережной Поль часто проходила мимо простенькой скульптуры — две плоские фигуры девочки и мальчика с надписью «Не перестанем танцевать». В июне двухтысячного здесь была взорвана дискотека — сотня раненых юных людей, двадцать один погибший, но и после этого город живёт, любит и танцует.

И всё-таки Поль чувствовала себя в безопасности, сидя в кафе или гуляя по ночному городу — в нём жила радость, а там, где радость, смерть надолго не задерживается. И теперь пришла на пустую сонную площадь охотиться, ткнула пальцем в один покестоп и засмеялась. Какой-то игрок-альтруист подвесил к нему манок, привлекающий покемонов, а сам ушёл, но порадовало её не это. Там было указан ник доброго человека и Поль аж запищала от умиления — звали его jopakazol. Или бедный мальчик служил в армии с «русим», или жил с какой-нибудь нашей грубиянкой. В любом случае, чувство юмора у него своеобразное. Что парень мог быть русскоязычным, Поль не думала, написал бы тогда kоzеl.

Позже, придя домой и всё ещё улыбаясь, Поль погуглила — вдруг какой мем, которого она не знала. Нет, всё-таки ник парня, немного, но наследившего в сети. Всего ничего: поиграл в варкрафт, отметился на сайте знакомств и на форуме о правах геев. Из-за последнего факта Поль открыла его анкету с некоторым сомнением, но искал он девушку. Бедный заинька, такой умненький, любит авторское кино, книги и даже немного философствует в рамках двух абзацев «о себе». «Ох, малыш, так мы корову не продадим», — сочувственно подумала Поль. Хотя на фото был хороший мальчик с печальными глазами и волевым подбородком, да и анкета старая, сейчас наверняка возмужал и растерял наивность. На форуме нежный Жопа, как немедленно окрестила его Поль, высказался о гей-параде в Иерусалиме. Дескать, он всячески за то, чтобы сделать гей-сообщество видимым, но в идее проводить шоу в святом городе есть определённый вызов и провокация, что несколько недружелюбно.

«Ну и слава богу, хоть не гомофоб», — подумала Поль и закрыла браузер. Она не имела мнения об иерусалимском параде, а тель-авивский любила.

Он проходил в начале июня, когда жара уже накрывала город, но по вечерам ещё отступала. К августу раскалённый воздух пропитает даже ночи и прохлады не останется нигде, кроме как под кондиционером, а пока мучительными были только несколько солнечных часов. И, конечно, шествие развесёлых людей приходилось именно на это время.

Колонна выдвигалась из парка Ган Меир, где был городской ЛГБТ-центр, и в сопровождении платформ с танцующими фриками двигалась по городу к морю и там останавливалась на праздник, длящийся до самой ночи.

Впервые попав на парад, Поль смутно ожидала чего-то чудовищно-непристойного, разврата и публичных оргий, но, кажется, перепутала карнавал с кинки-пати. Это был праздник любви всякой, и потому в стотысячной толпе смеялись и танцевали красивые люди, чей пол, ориентация и возраст не имели значения. Весь Тель-Авив обожал этот праздник и стекался на берег, нарядившись в радужные боа, микрошортики, маски, украсив себя блёстками и ярким макияжем. Всё это было очень шумно, смешно, потно и совершенно безопасно, как физически, так и для неокрепших душ.