Распутницы

Дальнейшее поразило Геннадия не меньше, чем появление Тетери из дверей подъезда, — у автобусной остановки стоял лоток с книгами и газетами, рядом пускала выхлопные газы иномарка Мамонта Самсонова, а сам толстый урод разговаривал с продавщицей, указывая на газету в своих руках.

И этот здесь! Не догонит Маркухина, Геннадий вломит Мамонту за всё хорошее, а потом пусть жалуется, если выживет!

— Быстрее! Ходу! — проорал Тетеря Мамонту.

Тот, мгновенно оценив ситуацию, бросился к своей заведённой машине. Оба нырнули в иномарку, и авто сорвалось с места.

Геннадий, совсем запыхавшись, остановился.

Это что такое было?!

Толстый урод совсем стал шестерить на бандюков?

Слава богу, что у Машки с ним кончено!..

Постепенно успокаиваясь, Геннадий дошёл до лотка. Плохо, что он так провалил «операцию мщения» — подонки теперь затаятся, будут начеку, поняли, что он им парковской выходки не спустит. Посмотрев на худую, маленькую пожилую продавщицу, спросил:

— О чём разговаривал с вами тот человек?

— Что? — Продавщица заморгала часто-часто.

Геннадий полез во внутренний карман, показал удостоверение:

— Полиция. О чём вы разговаривали с человеком, который купил у вас газету и сейчас уехал на машине?

— A-а, — просияла продавщица, поняв, что чересчур любопытный, помятый, с битой физиономией субъект имеет отношение к Министерству внутренних дел. Пояснила, с уважением в голосе (уважение относилось к Самсонову): — Он наш городской поэт. Вот в этой газете опубликовали его стихи. Они на очень злободневную тему. Мы с ним говорили о стихах.

— Вы его хорошо знаете?

— Нет. Совсем не знаю.

— Ясно. Почем газета?

— Тридцать рублей.

Геннадий протянул мелочь:

— Давайте.

С газетой медленно двинулся обратно во двор, где стояла машина медэксперта. Геннадий стал искать, на какой полосе опубликованы стихи Мамонта. Это газета Авдотьина, за которым стоит Ондатр. О чём там этот ублюдок насочинял? Не дай бог, будут выпады или намёки в адрес отца, тогда всё, Самсонову придёт полная хана!

Стихотворение Мамонта Геннадий обнаружил внизу статьи Кукурузова о полном беспределе на Приречном мясном заводе. И Кукурузов здесь. Да, но статья явно сделана по заказу Пантелея — все в управлении следили краем глаза за рейдерской атакой, которую организовал сей криминальный авторитет на преуспевшее, на свою беду, малое предприятие. Уже были судебные иски к мясному заводу, набеги пожарной и санитарной инспекций. Но, видимо, у Пантелея пока не нашлось крючка, с которого не соскочишь (у Ондатра на Геннадия такой крючок нашёлся!), он натравил на несговорчивых мясников прессу и общественность. Получалось, Пантелей стал работать в согласии с Ондатром? Раньше они были конкурентами, не раз сходились на стрелках, правда, без крови. А тут Ондатр явно помогал своему визави.

В статье Кукурузов обвинял мясной завод в антисанитарии, в опасности производимой на предприятии продукции, делал прозрачные намёки на недопустимые, вопиющие случаи. А Самсонов резал поэтическую правду-матку:

Поселились у реки
Мясники!
Мясо рубят, водку пьют.
Продают.
Только мясо то
Никто не берёт.
Кто приценится —
Тот в землю плюёт!
Что, цена виновна в том?
Велика?
Продаются
Лишь собачьи бока!
Изуверы, видно, те мясники.
Подобраться к ним, увы,
Не с руки!
Что творится тут,
Не каждый поймёт —
Это мясо всё же кто-то берёт…
Не корейцы то берут — русачи,
А ты знаешь,
Но сиди и молчи.

Геннадий свернул газету. Угробят ведь предприятие, не дадут нормально работать.

Геннадий не раз брал продукцию мясного завода, всегда отмечая её качество, а тут — ложь в каждом слове. Мамонт, Мамонт, последняя ты сука!.. А вот заграбастает Пантелей мясной завод, тогда описанные в стишке события станут реальностью! И никто слова сказать не посмеет, будут всё знать, и сидеть, и молчать, как пишет Самсонов.

Вернувшись во двор, Геннадий подошёл к машине, снова посмотрел на окна квартиры матери Маркухина (может, стоило подняться, попытаться переговорить с тётенькой, воспитавшей такого мерзкого подонка? А смысл? С такими разговаривать бесполезно), сел за руль, бросил газету на сиденье рядом с собой. Значит, в криминальной городской среде происходят какие-то скрытые подвижки. Пантелей, Ондатр. Может, дело Игошина и дело Зин Нуретовой — звенья одной цепи? Следовало переговорить с Одоевой, поделиться мыслями и сомнениями, узнать новости…

— Опять ты?! Сколько можно сюда ходить? — Медэксперт смотрел на Лизу с нескрываемой неприязнью, не понимания, чего она добивается.

Одоева молча устремила на него жгущий взгляд, не задавая вопросов.

— Я всё знаю, — не выдержал медэксперт. — Зия Нуретова была проституткой, но на поверку оказалась девственницей. Все уже об этом говорят!

— И?.. — Лиза ждала объяснений.