Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

Одну из самых фантастических версий первого типа предлагает – что, впрочем, неудивительно – самый завиральный из всех распутинских мемуаристов – секретарь «старца» Арон Симанович. В качестве участников заговора он называет братьев Ирины Юсуповой, а также артистку балетной труппы Московских императорских театров танцовщицу Веру Алексеевну Коралли (хотя в донесении директору Департамента полиции от ротмистра Дубровина указывается, что «за все время проживания в столице Коралли ночевала все ночи дома, точно так же не было замечено ее отсутствия в ночь с 16-го на 17-е декабря сего года»³⁷²). При этом, по версии Симановича, отец Юсупова – Ф. Ф. Сумароков-Эльстон и бывший министр внутренних дел А. Н. Хвостов ожидали исхода дела в другой части дворца. Один из братьев Ирины Юсуповой якобы спрятался за портьеру и при входе Распутина во дворец выстрелил в него, попав в глаз. После этого в упавшего Григория стреляли уже все, сделав всего одиннадцать выстрелов. Лишь Вера Коралли отказалась это делать и кричала: «Я не хочу стрелять!» После этого еще живого Распутина завернули в дорожный плед и спрятали в подвал дома, чтобы дождаться глубокой ночи. Однако Григорий пришел в себя, выбрался из подвала и попытался перелезть через ограду. Собаки подняли лай, и Дмитрий Павлович, возглавивший ловлю «старца», поймал его. Потерявшего сознание Распутина связали по рукам и ногам веревками, погрузили в автомобиль и выбросили в Неву³⁷³.

В мемуарах французского посла Палеолога фигурируют некие княгиня Р. и княгиня Н., однако присутствие этих загадочных особ, как отмечает современный исследователь О. А. Шишкин, не получило своего подтверждения в других источниках³⁷⁴.

О присутствии женщин во дворце Юсуповых в момент убийства упоминал и Роберт Уилсон, корреспондент газеты «Таймс» в Петрограде. Правда, у него речь шла о неких дамах полусвета. По версии Уилсона, которая по своей драматургической насыщенности вполне может встать в один ряд с рассказом Симановича, среди заговорщиков, помимо Юсупова, Пуришкевича, Дмитрия Павловича и «дам полусвета», находились также сыновья великого князя Константина Константиновича. Во время пирушки у Распутина якобы развязался язык, и «старец» стал разглашать государственные тайны. «Он говорил об отставке Сазонова и назначении Штюрмера, а также о неоднократных неудачных попытках создать стабильный кабинет министров и начать внутренние реформы». Около половины третьего ночи Распутину сказали, что он должен умереть. «Ему в руки вложили револьвер, – писал Уилсон, – но он наотрез отказался покончить с собой и, по словам очевидцев, разрядил обойму в великого князя Дмитрия. Пуля разбила стекло, что привлекло внимание полицейских»³⁷⁵.

Э. С. Радзинский предлагает ненамного менее театральную, чем у Симановича, историю. Он говорит об участии в убийстве Марианны Эриковны Дерфельден (урожденной Пистолькорс), дочери княгини Палей, морганатической супруги отца Дмитрия Павловича, великого князя Павла Александровича: «Она ненавидела мужика за то, что безвольный Александр (брат Марианны. – А. К., Д. К.) был ему рабски предан; за позор его жены (сестры А. Вырубовой), о связи которой с Распутиным в обществе ходили самые стыдные слухи…»³⁷⁶ Подозрение об участии М. Дерфельден, однако, не подтвердилось еще тогда, в ходе расследования, несмотря на сделанный обыск³⁷⁷. Однако Радзинский данный факт почему-то предпочитает игнорировать. «Итак, – заключает он, – женщины в Юсуповском дворце были. Но, спасая их честь и, возможно, свободу, мужчины не выдавали их полиции»³⁷⁸.

Упомянутый выше О. А. Шишкин также не чужд версии о «женском следе». Ссылаясь на позднейшие показания крестьянина Орловской губернии, 56-летнего официанта 99-1 лавки «Ленсельспрома» Федора Семеновича Житкова, который якобы прислуживал в ту роковую ночь в особняке Юсупова, Шишкин делает вывод о том, что Ирина не только была в этот момент в доме, но и до этого уже была знакома с Распутиным³⁷⁹. Правда, рассказал об этом Федор Житков следователям ОГПУ лишь 6 марта 1931 года, когда проходил свидетелем по делу, связанному с арестом группы бывших офицеров царской армии, проходивших по печально знаменитой статье 58 УК РСФСР³⁸⁰. В этих показаниях есть свидетельство того, что Пуришкевич, «вырвав револьвер у Юсупова, побежал на лестницу, после чего я слышал выстрелы, а потом зов князя Дмитрия Павловича меня, чтобы помочь, на что я сразу же побежал и увидел Распутина, лежащего на площадке лестницы, а под аркой двора стояла машина». Как нетрудно понять, достоверность такого рода показания, как и любого другого, полученного в чекистских застенках, мягко говоря, не выглядит стопроцентной.