Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

— Ты не понимаешь, насколько серьезно твое положение. Весьма влиятельные особы замыслили посадить на трон царевича и назначить регентом великого князя Николая Николаевича. А тебя либо сошлют в Сибирь, либо казнят. Я знаю заговорщиков, но сейчас не могу назвать. Все, что я могу, — удвоить охрану в Царском Селе. Может, ты сегодня все же останешься дома? Подумай. Твоя жизнь нужна их величествам.

— Ладно»312.

Логично предположить, что Протопопов отправился к Распутину по инициативе встревоженной Вырубовой — единственной представительницы распутинского лагеря, интуиции которой, как мы помним, Юсупов по-настоящему опасался.

Умоляла Распутина не ехать к Феликсу и дочь Матрена, но тот лишь «отмахнулся от моих страхов»313.

Находившаяся в тот день у «отца Григория» с двенадцати до двадцати одного часа Мария Головина обратила внимание на «нервное состояние» Григория. «А я сегодня поеду», — сообщил он ей, но не сказал, куда именно, вероятно не желая, чтобы его в очередной раз принялись отговаривать…

«Как я рад тебе, миляга, давно жду!»314 — встретил Распутин Юсупова, зашедшего за ним около полуночи.

Широко распространено мнение, что Распутина приманили красавицей Ириной Юсуповой. Эту версию поддерживает и сам Феликс: «Распутину давно хотелось познакомиться с моей женой, и, думая, что она в Петербурге, а родители мои в Крыму он сказал, что с удовольствием приедет. Жены моей в Петербурге еще не было — она находилась в Крыму, с моими родителями, но мне казалось, что Распутин охотнее согласится ко мне приехать, если он этого знать не будет».

Судя по всему, история появления этой версии такова. Поначалу предполагалось, что Ирина действительно вернется из Крыма заблаговременно и примет участие в заговоре, — вспомним письмо Феликса к ней от 20 ноября. Однако к намеченному сроку Ирины в городе не оказалось. «К этому времени (то есть к 16 декабря. — А. К., Д. К.), — пишет Феликс, — должна была вернуться из Крыма моя жена, посвященная в наши планы, но болезнь помешала ей к намеченному дню приехать в Петербург».

В «Дневнике» Пуришкевича, со слов Юсупова, говорится о том, что Распутина завлекли якобы обещанием познакомить с «молодой графиней П., очень известной петербургской красавицей, бывающей в доме Юсуповых» и находившейся в тот момент в Крыму (Э. С. Радзинский ошибочно именует ее «графиней Н.»). Трудно сказать, что обусловило появление этой «аллегорической лжи»: то ли нежелание Юсупова упоминать всуе имя своей жены при общении с «думским болтуном» Пуришкевичем, то ли стремление самого Пуришкевича «напустить благородного тумана».

Гораздо важнее, однако, то, что на самом деле никакой прекрасной дамой Григория вообще не приманивали. По крайней мере, о том, что Ирины Юсуповой нет в Петрограде, как указывает Матрена, Распутин прекрасно знал.

Если же допустить, что «старец» действительно ехал знакомиться с женой Феликса (а не развлекаться с самим князем), возникает большое количество вопросов.

Почему, собираясь «исцелять» Ирину, Распутин, как указывает тот же Юсупов, решил захватить с собой деньги, чтобы отправиться той же ночью к цыганам?

Как понять его встревоженное: «А у тебя-то никого нынче не будет?» — обращенное к Феликсу, заехавшему в тот вечер за Распутиным к нему на квартиру.

Как истолковать неожиданное приглашение немедленно отправиться к цыганам, которое Распутин сделал Юсупову, пробыв с ним некоторое время в подвале и совершенно не вспомнив о необходимости идти «знакомиться» с Ириной и «исцелять» ее?

Наконец, как объяснить появление в помещении, где должно было совершиться убийство, гитары? Юсупов настаивает на том, что «случайно забыл» ее «в столовой». Однако это ложь. Ремонт в подвале, который ни минуты до этого еще не успел прослужить столовой, и создание в нем псевдонепринужденной обстановки были завершены буквально за несколько часов до покушения. Все предметы, начиная от ковров и мебели и кончая вином и пирожными, тщательно подбирались с единственной целью — обеспечить успех заговора. Так что наличие в помещении гитары ни в коей мере не могло быть случайным…

Все эти нестыковки и несуразицы исчезнут, если мы допустим единственно возможное: «женская версия» с самого начала являлась дымовой завесой, призванной прикрыть истинные намерения не только Феликса и заговорщиков, но и самого Григория.

Разговоры о желании Распутина повидаться с Ириной изначально велись лишь для того, чтобы придумать такое объяснение ночной поездке Распутина в дом к Юсупову, которое смогло бы усыпить бдительность распутинской охраны и его близких. В самом деле, срочный визит к жене друга-пациента, внезапно почувствовавшей себя плохо, являлся вполне благовидным предлогом для ничем не объяснимого ночного путешествия, особенно в фамильный особняк, в котором всё — вероятно, даже стены — дышало многолетней ненавистью к «старцу». Вполне возможно, что легенда о больной Ирине была придумана Феликсом и Григорием совместно.