Распутин наш

— Герр лейтенант, — рыжий фельдфебель с римским носом и роскошными кавалерийскими усами, предметом зависти всех полковых модников, вытянулся во фрунт и сделал короткий знак рукой — этого было достаточно, чтобы разговорчики и смешки прекратились, а в окопе заставы стало тихо, как в могиле. Остался только свист ветра, гоняющего снег по голой пойме, и где-то в тылу, перекрикивая вьюгу, горластый баритон выводил во всю глотку популярную воинскую песню:

Wenn die Soldaten
durch die Stadt marschieren,
Offnen die Madchen
die Fenster und die Turen…

«А хорошо поёт, не фальшивит!» — заметил про себя Нойман.

— Литке! Бери двух ребят покрепче и проверь, кому там не спится, — скомандовал он, предвкушая, как всыплет сейчас пьяной морде, шляющейся в непотребном виде в непосредственной близи от переднего края.

Пьяная морда оказалась гвардейским гауптманом в приподнятом настроении и состоянии, когда на ногах держаться затруднительно, а сил болтать всякие глупости вполне хватает. Совершившего грех человека видно по его довольной роже. Гвардеец выглядел счастливым, что жутко раздражало Ноймана. Так праздношатающиеся бесят любого, вынужденного тянуть лямку.

— Где обнаружили?

— Шёл со стороны Митавы… Один… Требовал командира и помощников для ремонта транспорта, — бодро доложил фельдфебель.

— Лейтенант Нойман, 49й ландверный полк, — представился Фриц вышестоящему по званию. — Разрешите узнать, герр гауптман, кто вы и куда направляетесь, — максимально вежливо поинтересовался Нойман.

В свете «летучей мыши» на Фрица уставились чёрные глаза, отсвечивающие красным из под глубоко надвинутого на лоб козырька фуражки. В них играла лихая сумасшедшинка, опрометчиво списанная Нойманом на последствия возлияний.

— Лейтенант! — гауптман долго не мог разобрать знаки отличия Фрица, — капитан Вилли Рор[32], к вашим услугам. Имел честь быть приглашённым на именины к командиру мортирной батареи, но заблудился… Чёртова метель. Сани свалились в овраг. Не могли бы вы выделить мне сопровождающих и помочь достать их оттуда? Или проводить меня к нашим бравым артиллеристам.

— Вам крайне повезло, герр гауптман. Если вы добирались из Калнциемса, то уже прошли мимо двух наших секретов… Видимо, непогода резко снизила возможности наблюдателей. И если бы не наткнулись на нас, ушли бы к русским траншеям. До них тут меньше четырехсот метров. Я выделю солдат, они помогут вытащить ваши сани, а сам провожу вас до швер-пункта. Непогоду лучше переждать там. Отсюда до позиций ближайшей батареи больше трех километров.

— Буду признателен, лейтенант. Пусть солдаты идут по моим следам — их ещё не замело, у оврага увидят моего денщика. Он должен был развести костёр, чтобы согреться — это будет ориентиром.

— Яволь, герр гауптман. Литке! Сообщите в штаб батальона, что мы с капитаном скоро будем!

— У вас, оказывается, и связь есть? — удивился гауптман.

— Только со швер-пунктом. Зато в штабе — прямой телефон с нужной вам артиллерийской батареей.

— Прекрасно, лейтенант! Идёмте же быстрее, я замёрз, как пингвин… Кстати, они вообще мёрзнут?

— Не могу знать!

— Заодно и это выясним, — пьяно хихикнул гость. — Литке!

— Я, — фельдфебель заученно вытянулся по стойке смирно.

— Давно служите?

— Третий год, герр гауптман!

— Вы — хороший солдат, Литке! Прошу вас лично возглавить поисковую группу и помочь моему денщику вытащить сани.

— Слушаюсь!

— Ведите меня, лейтенант, — капитан улыбнулся и обжёг Ноймана угольками глаз, — познакомимся с вашим командиром. Мне не терпится выразить признательность за ваше усердие и прекрасно поставленную караульную службу.

Всю дорогу до штаба гауптман плёлся, спотыкаясь, и, словно заевшая граммофонная пластинка, бубнил на разные лады припев:

Ei warum? Ei darum!
Ei warum? Ei darum!
Ei blo? wegen dem
Schingderassa,
Bumderassasa![33]

Эта «шиндераса-бумдерасаса», произносимая то в подражание грохоту барабана, то гудению гобоя, настолько надоела Фрицу, что к концу прогулки он искренне желал, чтобы гауптман уже один раз заткнулся.

Перед входом в батальонный блиндаж гость приосанился, встряхнулся, небрежным кивком ответил на приветствие часового и твёрдо шагнул вслед за Нойманом в недра штаба. Командира батальона на месте не оказалось — было бы странно застать его здесь в три часа ночи. Вскочили сонные связисты, коротающие время рядом со своими аппаратами. Дежурный офицер, коллега Ноймана из комендантского взвода, поприветствовал вошедших кивком головы и с любопытством уставился на гауптмана, а тот, попав в тепло, покачнулся, всхрапнул, обмяк и начал заваливаться на лейтенанта. Нойман слегка растерялся. Дежурный, видя такой конфуз, подскочил, пытаясь помочь. В следующую секунду лейтенант почувствовал, что лбы их почему-то столкнулись, из глаз посыпались звёзды, и свет померк.

— Слышь, Фриц, подъём! Гитлер капут! — властная рука грубо трепала щёку Ноймана.