Расплавленный рубеж

Андрей протянул сверток и с досадным выражением на лице покрутил головой. Лейтенант размотал цветастый шнурок, отдал спичечный коробок кому-то из подчиненных, повертел холст на свету.

– Зинченко, в штаб его проводите, здесь шифровка какая-то, или в подрамнике, может, что-то спрятано, пусть разведка разбирается, – забрал спички обратно лейтенант.

Андрей сообразил, что в штабе будет только хуже, решил тут же сознаться:

– Не надо в штаб, товарищ лейтенант, не документы это…

Лейтенант во тьме цвиркнул слюной сквозь зубы, с презрением выдавил:

– Все ясно, барахольщик. Пацана еще с собой науськал.

– Парень ни при чем, лейтенант. Он кадр ценный, знает, где брод.

– Зинченко, пацана – в штаб, брод нам пригодится. А этого – к сводному отряду. Сам справишься?

– Да чего ты, лейтенант, не сбегу я, – на ходу стал оправдываться Андрей.

– Для тебя – «гражданин лейтенант»! Привыкай теперь, пока не отмоешься, – раздавались вслед напутствия.

Андрей проклинал себя на разные лады. Только теперь обратил внимание на то, что в руках картина. И когда лейтенант успел ее вернуть? С отчаянием хотел запустить полотно во тьму, внутри внезапно екнуло: «Тогда чем мы отличаемся от зверей?» Сбоку тропинки вырисовался конус – пирамидка метр высотою, сколоченная из дощечек: защитный чехол для бакена или какая иная штука для судоходства. Андрей на ходу приподнял ее, бросил на землю холст, небрежно завернутый в обрывок гардины.

– Топай-топай, не останавливайся, – подал голос Зинченко.

Сводный отряд на пути попался первым, Андрея подтолкнули к столу, утонувшему ногами-плитами в траве. На крышке его тускло чадила керосиновая лампа с накинутым сбоку светонепроницаемым чехлом. Андрей обернулся к Косте, виновато улыбнулся ему. Парень смотрел с обидой и отчаянием, хоть и без злобы, на лице его ходили тени от дрожавшего в лампе огонька.

Восседавший за столом гражданский в круглых очках спросил:

– Где оружие потерял?

– В ружпарк сдал. Я посыльный, мне для скорости только вот это полагалось. – Андрей кивнул на висевший сбоку пистолет.

– Не свисти, воин. Связист на столб лезет – и то оружие с себя не снимает. Телефонист кабель по дну реки тянет – тоже с оружием не расстается. А ты, посыльный, побоялся, что оружие тебя затянет? – раздался невидимый голос из темноты.

– Красноармейскую книжку давай, – бросил гражданский в очках, что-то черкнул в журнале, развернул его к Андрею, пальцем показал, где расписаться.

Андрей поставил автограф в ячейке таблицы. На крышку стола перед ним легла винтовка и пачка патронов в промасленной бумаге. В сводном отряде, судя по петлицам, кого только не было. Среди озера пилоток и касок мелькнул танкистский шлем. Большинство в отряде, как и Андрей, вымоченные кто по грудь, кто по шею. Некоторых трясло из-за утреннего холода, иных – из-за скорой атаки.

Перед рядами выступал политрук:

– Вы не предатели, не смертники! Вы все еще солдаты Рабоче-крестьянской армии! Вам дана возможность оправдать себя! Там, в Городе, еще дерутся наши товарищи. С целью улучшить их положение, дать возможность покинуть гибельный Город осуществляется наш удар. Мы оттянем на себя противника, поможем выскочить нашим окруженным братьям.

Отряд повели вдоль берега. Справа проступил остров с поваленными в воду деревьями, за ними каркас бывшего адмиралтейства – череп, расколотый крупнокалиберной пулей. На берегу сложены десятка полтора рыбацких лодок. Отряд молча расхватал их, спустил на воду. В каждую лодку угнездились пять – семь человек. Уключины были обильно смазаны, но одну, видимо, не пробрало. Над притихшей рекой и всей прибрежной местностью она через раз поскрипывала. Политрук что-то передал по цепочке, приказ стали передавать с лодки на лодку, скрип весла прекратился.

Андрей рвал зубами промасленную бумагу упаковки, набивал патроны в магазин, рассовывал их по нагрудным карманам гимнастерки. Узкую протоку отряд переплыл, уперся в берег острова. Лодки подхватили, перевернули днищами вверх, побежали через заваленный каменными обломками остров. Политрук направлял отряд, собирал всех у заросшего камышом противоположного берега. Андрей опустился на одно колено, вместе с остальными осторожно поставил лодку на землю: в метре от них средь камышей болталась волна. Горевший Город отбрасывал отсветы. Неподалеку была видна правая сторона реки: широченный пляж, прозванный местными Капканка; в конце его, наискосок от острова – церковка о пяти куполах и колокольня, наверняка таившая в себе пулеметное гнездо; позади церкви – кривая улочка; вслед за ней вставал высоченный склон. Его бока, заросшие садами, усеянные домишками, казались крепостью, чью стену не взять артиллерией, на чьи склоны не взобраться под вражьим огнем. По пляжу разбросаны фанерные кабинки для переодевания, лавочки, обломки взорванного адмиралтейства. В самом центре пляжа – вытащенный на берег прогулочный катерок. Политрук недолго осматривал правый берег, потом жестом дал добро. К шелесту раздвигаемых лодочными носами камышей добавился людской шепот:

– Куда ж нас такой горстью?.. Пропадем ведь…