Читаем Расплавленный рубеж полностью

Вспомнилось многое за эти сутки во мраке. Как пришел однажды в цех Ленька Дериглазов, и мужики его разговорили: отчего он со спиртным завязал? Дериглаз сдался, поведал. Будто пропил он весь отпуск – ни дня «сухостоя». А за день до работы накрыла его белая горячка. Чертей не видел, врать не станет, а вот слышать – слышал. В голове у него болтали. Лежит Дериглаз не охмеленный, и голоса рядом звучат: и такой, и сякой, и чего похмеляться не идет. Дериглаз не реагирует. Голоса все тише, постепенно тускнеют, нервничать начинают: «Мы теряем его, теряем! Сейчас вовсе уйдет!» Потом какая-то язва как гаркнет про него невыносимо обидное, Дериглаз аж на койке подскочил. И голоса вновь отчетливые, живые: «Хага-а-а! Он нас слышит! Слышит!» Повезли Дериглаза домашние в деревеньку одну, где приход еще не закрыли, к батюшке умному, пожилому. Собирались беса изгонять. Батюшка выслушал, но отчитку не стал проводить. Сказал только: «Эти голоса нас повсюду окружают, только Господь нам защиту от них дает, покров невидимый. А мы пьянством и скверной покров тот срываем, вот голоса и пролезают».

Посмеялись тогда над Дериглазом, но иные в раздумье в сторону ушли. Дядька Романа теперь вспомнил ту байку, на себя примерил. Что ж, и его наказать следовало бы, и он, чай, не безгрешный. Ромку вот упустил, не ездит парень, не навещает, пишет и то вполруки. Недодал, видать, ему тепла, раз Ромка обиду чувствует.

Как через вату послышался голос племянника: «Родня, брат матери. Жил у него…»

Это был голос иной, отличный от тех, что он слышал последние сутки. Те были четкие, явные, будто в самое ухо сказанные. А этот там, на поверхности, над могильным холмом…

Хотя откуда Ромке здесь взяться? В мирное время не ездил, а уж теперь… Жалеет меня Господь, последнее утешение посылает. Голос родной. Никого в свете от моей фамилии не осталось.

<p>12</p>

На юго-западных окраинах остаток ночи и все утро гремел бой. Потрепанный советский заслон рассекли на две части: одну прижали к Шилово, другую по шоссе выдавили в Город. Но и тут бегство не остановилось – потекло дальше. Отбивались с печальной фатальностью: от курских пределов нас гонят, и силы ихней конца-краю нет, а мы выдохлись давно и не знаем, где упремся, сдохнуть бы уже, чтоб все кончилось.

Их противники дрались на кураже: вот они мы, снова на гребне удачи, снова блицкриг, как в прежние годы.

В рабочих кварталах, меж заводских цехов происходили танковые поединки. Немцы быстро ориентировались, устраивали засады в узких улочках, без страха вступали в одиночные дуэли.

Ближний бой полукольцом охватил Город. В картах и оперативных сводках долгие дни значились названия урочищ, рабочих поселков, станций, оврагов и деревень: Шилово, Подгорное, Острогожское шоссе, роща Малая, роща Фигурная, роща Сердце, Маслозавод, Семилукская дорога, Задонское шоссе… Отбивались локально, очагами, не зная и не чувствуя соседа, вслепую, наугад. Одни стояли насмерть и держали рубежи, даже будучи легкоранеными, другие боялись, что останутся одни, будут окружены, и торопились отойти.

В Городе застряло множество тыловых и вспомогательных частей, не успели полностью эвакуировать госпитали, склады, базы ГСМ. Все это воевать и обороняться само по себе не могло. От бомбежек вспыхнули армейские склады горючего, зарево охватило весь Город. Пылали пакгаузы с рисом, шпалами, тюками прессованного сена. Лопнула стена городского элеватора, хлынуло наружу зерно, смешалось с потоками горящего бензина.

Подступы к ВОГРЭС успели заминировать. Саперы сидели начеку, мост обороняла зенитная батарея, полк НКВД, уведенные с окраин потрепанные роты. Позиция и панорама были выгодными. Чтобы проскочить от прибрежных кварталов Чижовки к мосту, надо вытянуться в струну и полтора километра ехать по открытой узкой дамбе, где любая цель видна с левого берега, как в учебном тире.

…Вилли всматривался из-за танковой башни в левобережную часть Города. За неделю боев он проехал в транспортере две сотни километров, с ходу форсировал Дон, в числе первых вошел в Город. Позади одиночные могилы товарищей, а у советских – братские захоронения и кучи неубранных трупов. Половина Города уже за спиной, скоро будет и его левобережная часть. Надо только дождаться воздушного налета. Фельдфебель сказал, бомбардировщики расчистят дорогу.

На рассвете они вошли в окраины, забрались в тихую улочку и даже вздремнули пару часов. Несмолкавшая пальба этому не мешала, Вилли, как и его друзья, давно привык спать под ее монотонные звуки. Раздражал дым пожаров: он противно скреб глотку и выжимал слезы, поспать почти не удалось.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне