РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»

Считаю, что эта беседа стала заметной вехой в развитии советско- кубинских отношений, подвела черту под не очень приятным эпизодом, сняла напряженность. Ничего удивительного в возникновении такого эпизода не было. Динамизм мирового развития, новые подходы советского руководства к проблемам внутренней и внешней политики, естественно, порождали определенные проблемы в наших отношениях с дружественными странами. Но при благожелательном отношении друг к другу, стремлении к взаимопониманию, при постоянном диалоге и обстоятельном контакте между руководителями удавалось их разрешать или во всяком случае смягчать.

И в дальнейшем советско-кубинские отношения развивались под знаком откровенного и конструктивно-дружественного диалога. Наша позиция состояла в том, чтобы способствовать ослаблению напряженности вокруг Кубы при неукоснительном соблюдении ее интересов, вовлечению Кубы в начавшийся процесс перестройки международных отношений, восстановлению связей между Кубой и США.

Горбачев рассказывал нам, что всякий раз, когда в ходе советско- американских встреч на высшем уровне возникал кубинский вопрос, он неизменно советовал американцам не предъявлять ультиматумов об изменении политического строя и смене руководства, а вступить в диалог с Кубой. Опыт ангольского урегулирования показал, что это и единственно возможный, и целесообразный путь нормализации обстановки в Карибском бассейне.

Весьма характерно, что свой визит на Кубу Горбачев наметил на декабрь 1988 года, сразу после посещения США и выступления на 43-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, встреч с президентом Рейганом и вице-президентом Бушем, готовившимся занять президентский пост. Тогда в связи с сильнейшим землетрясением в Армении Горбачев был вынужден срочно из Нью-Йорка вернуться домой, и визит на Кубу осуществить не удалось.

Он состоялся в начале апреля 1989 года, то есть ровно через год после памятного телефонного разговора с Фиделем. Внимание к визиту было огромным. На улицах Гаваны советского руководителя встречали толпы народа. По словам Фиделя, никакую другую встречу не наблюдало по телевидению такое количество людей. Никогда в Гаване не было столько журналистов.

Как рассказывал потом нам Горбачев (я в то время уже не занимался международными делами и не участвовал в визите), вначале со стороны руководства и даже публики на улицах чувствовалась некоторая выжидательная настороженность. Но после первых встреч, выступления в гаванском дворце конгрессов как бы прорвалась плотина дружелюбия и сердечности.

Выступление это, транслировавшееся на всю страну, носило принципиальный характер. Читатель может сам судить по его опубликованному тексту, что это не пустопорожняя декларация о дружбе, сотрудничестве и т. д., а содержательный анализ советской перестройки, мирового развития, четко сформулированная позиция по наиболее актуальным проблемам наших взаимоотношений. Здесь и новые требования к экономическим связям наших стран – «они должны быть более динамичными, более эффективными, давать большую отдачу обеим нашим странам, нашим народам». Здесь и мысль о переломном моменте в развитии цивилизации, необходимости нового политического мышления, основанного на приоритетности общечеловеческих интересов. Здесь и заявление, сделанное Горбачевым «без всяких околичностей», что мы решительно против любых теорий и доктрин, оправдывающих экспорт революции или контрреволюции, все формы иностранного вмешательства в дела суверенных государств. Только на основе признания этого принципа могут быть урегулированы региональные конфликты и исключено их возникновение в будущем. В связи с этим Горбачев изложил советскую позицию в отношении Афганистана, Анголы и Юго-Запада Африки, Ближнего Востока, Центральной Америки.

В ходе визита, продолжительных и доверительных встреч двух руководителей были обсуждены все эти и многие другие проблемы. Был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве между двумя странами.

Так постепенно, но неуклонно советско-кубинские отношения наполнялись новым содержанием, продиктованным действительными интересами двух народов, не без труда и внутренних переживаний освобождаясь от изживших стереотипов мировой революции и идеологической зашоренности.

Этот процесс был нарушен в результате августовского путча 1991 года и последовавшего за ним распада Советского Союза. Российская внешняя политика резко сузила советско-кубинские отношения. При этом она не избавила их от идеологизации, а просто поменяла ее знак. Дело дошло до того, что российская официальная дипломатия стала открыто поддерживать воинственную антикастровскую эмиграцию, некоторые официальные лица, подыгрывая американцам, чуть ли не в открытую высказываются против существующего на Кубе режима. И это выдается за деидеологизацию межгосударственных отношений!