Раскаты Грома

— Для слаженности действий полк на время проведения операции переходит под командование офицеров 70-ой бригады спецназа. Храни вас… — Семёнов резко замолк, оборвав фразу. Он развернулся и, проходя мимо людей в тёмной форме, что-то им сказал, после чего пошёл в сторону одного из танков.

К прапорщику Антохину приблизился боец в чёрной балаклаве, титановом шлеме и надетыми на колени защитными кевларовыми щитками. В руках спецназовец держал автоматическую снайперскую винтовку, его разгрузка выпячивалась вперёд, будучи наполненной ручными гранатами и боеприпасами к основному калибру. При этом бронежилет плотно облегал туловище офицера, не провисая, как у некоторых мотострелков. Полевая форма 70-й бригады имела особую цветовую схему из очень мелких «клякс», её общий тон был темнее, чем у солдат 309‑го.

— Майор Кречет, — представился сипловатым голосом спец.

— Прапорщик Антохин.

— Товарищ прапорщик, вся рота, включая Вас, переходит под командование 3-й группы, я — заместитель её командира.

Антохин кивнул. Кречет сделал пару шагов назад, чтобы солдаты могли его видеть, затем крикнул высоким голосом:

— Рота, повзводно, в колонну по четыре, лицом ко мне — становись!

Несколько секунд суеты: пехотинцы сначала стали бесформенной толпой, затем отпочковался первый прямоугольник, затем второй и, наконец, лязг сталкивающихся автоматов, касок, набитых подсумков и фляжек окончательно стих.

— Шагом марш!

Кречет и Антохин шли рядом, во главе колонны 1‑й роты. Луна хорошо освещала пространство вокруг. «Въездная» поляна продолжала жить подготовкой: выросшая по колено трава была вмята в почву, какие-то военнослужащие из других полков подбегали к груде ящиков, загружались лентами для пулемётов, брали гранаты, мины и убегали либо к проезду меж сопками‑хребтами, либо забирались по косым тропинкам на сами сопки. Чуть в стороне от прохода, между гусеничными бронетранспортёрами стояло крупнокалиберное автоматическое орудие на вмурованной в землю треноге, с разложенными в ряд, заполненными доверху коробами патронов. Несколько солдат устанавливали миномёты около танков.

«Даёшь гаубицей по энцефалитным клещам? Ну‑ну. Что же здесь будет?» — прапорщик тревожно сглотнул слюну пересохшим горлом. Они свернули к правой сопке, и метрах в пятидесяти впереди стал виден вход в бетонный бункер. Недалеко от сооружения стоял боец спецназа с автоматом в руках, карауливший двух солдат, сидевших рядом. Строй подходил ко входу в бункер и эта троица становилась вполне различимой в деталях: под охраной находились два сержанта. Оба среднего телосложения, с виду лет двадцати трех. Один — с разбитой нижней губой — сидел на корточках, курил, боязливо провожая проходящих мимо него своим опухшим от синяков лицом. А второй — упёршись коленями в землю, постоянно кланялся вперёд, и бессмысленно рвал траву перед собой, издавая пугающие звуки то ли кашля, то ли мычания. Форма на обоих была в пыли и грязи, немного порванная. Но особенно странно выглядели их шевроны: круглой формы, с чёрной трёхголовой собакой, оскаленные пасти которой были развёрнуты в стороны.

— А это кто? — спросил Антохин у майора.

— Дезертиры. Мы когда первой вертушкой сюда прибыли, минут двадцать пять назад, они к нам выехали на внедорожнике. Оттуда, — Кречет указал в сторону долины и только сейчас прапорщик заметил, что грунтовая дорога не обрывалась на полянке, а спускалась между сопками и мелькала еле заметной колеёй, уходя вглубь долины — бывшего полигона. — Как выехали, так сразу, прям на ходу повыскакивали из кабины и к вертолёту побежали! Оружие в руках держат, стволами машут, как в панике какой-то, а тот вон на подкошенных ногах ковыляет и мычит. Просто мычит что-то и на нас прёт, а второй орёт истошно: «Доложите! Доложите!» Что? Кому доложить? Мы их, недолго думая, рыльцем в землю. А у них ни документов, ни бумаг — ни шиша нет! И шевроны странные. Не видел таких. Но свалили они из своей части с оружием и техникой — это факт! Сюда сейчас всех из ближайших соединений свозят — не до этих дебилов. Кутерьма закончится — отправим куда следует, а пока — вроде неагрессивные они, так пусть на траве валяются, не мешают.

— Да, я тоже таких шевронов не припомню, — подметил Антохин.