Рандом (СИ)

Почтила нас своим присутствием Тая. Сидела себе в компании Любы-Любаши, выбеленная до снежности, в кожаном брючном костюме и делала вид, что ей весело. Сама Любочка, зачем-то побрилась в честь праздника. Слушала, что ей говорили и одобрительно хмыкала время от времени, ловя оголенным от волос черепом блеск электрических свечей.

- Хороший вид из окна, - хихикнули за моей спиной и я увидела на стекле отражение Кира.

Он слонялся за мной весь вечер, мешая мне сосредоточиться и довести себя до слез.

- Знаешь, о чем я думал, когда пуля попала мне в грудь? – спросил он у своего отражения. – Боль была такая, что я боялся вздохнуть. Думал, умру.

И ведь нашел же тему, подлец!

- Я не дышал, сколько смог. Шел, даже не думая о том, что может быть второй выстрел. Удачней первого. Я зажимал рану, кровь все равно текла между пальцами. Знаешь, такая отвратительно красная на белом… Но тогда я об этом не думал.

Я вздохнула, отхлебнула из бокала, и отвлеклась от собственных переживаний.

- Так о чем ты думал?

- Я не знаю, можно ли назвать это мыслями. Мне нестерпимо… Прям серьезно, у меня даже помутилось в глазах, захотелось… Только не смейся, ладно?

Я обернулась, чтобы разглядеть слезы в его глазах. И поняла, что сейчас мне будет не до смеха – как бы не расплакаться.

- Мне захотелось домой. К маме. Я остановился. Капала кровь. Я думал о том, что никому не нужен. Что мне некуда идти. Что некому за мной ухаживать. Что если я сейчас упаду…

Он говорил отрывисто, пытаясь уйти от слез в голосе. Я залила шампанским колючий шар в горле, протолкнула его вниз и только тогда смогла говорить.

- Перестань, Кир, - я осторожно коснулась его руки. – Ты не один. Я не одна. Мы вместе.

- Да, Влада. – Слеза все-таки выкатилась из его глаза, он быстро втер ее в щеку. – Мы не выбирали тех людей, с которыми оказались в этом зале… В этой жизни. Я знаю, кого оставил бы я, будь у меня такая возможность. Догадываюсь, кого оставила бы ты. Но… Случайный ли выбор, или намеренный, я…

- Надо жить, Кир.

- Надо?

Он так настойчиво спросил, столько острой боли было в одном слове, что я не нашлась с ответом. Любые слова казались лживыми, не способными оттолкнуть от той пропасти, что начиналась с честного ответа. Нет, не надо.

- Все грустите, да? Все под ноги себе смотрите, - воодушевленным волнорезом голос Султана рассек общий гул. – Чего вы хотите там разглядеть, кроме грязи и своих следов? Э! Поднимите глаза! Там звезды! Надо видеть звезды! Не хочешь? Заставь себя смотреть на звезды!

- Правильно говоришь, Султан! – сорвался кто-то из старичков.

- Хватит уже ныть, да? – все больше заводился Султан. – Хватит вопросы задавать – зачем, почему. Я фильм помню. Там мальчик один умирал. Осталось ему жить пару недель. Так к нему пришли мама-папа, спросили: чего ты хочешь? Он подумал, говорит: музыку хочу слушать любимую. Рэп там, металл. А родители говорят: зачем это еще? Будешь слушать Баха, классику там. И знаете, что ответил мальчик? Уж лучше сразу умереть!

- Все верно, Султан! – Галина Ивановна не сдержалась, покинула свой диван и пошла к столу.

- Нет, а что? Неправильно говорю? – зачем-то спрашивал Султан, как будто не видел, что с ним все согласились. Кто вслух, кто головой кивал. Даже Герман одобрительно хмыкнул. – Не хочешь жить – в сторону отойди! Другим не мешай, да? Жизнь разная. Не бывает всегда прекрасная. Но жить – хорошо!

- А хорошо жить еще лучше! – Григорий Петрович вспомнил фразу из забытого фильма и старички засмеялись.

А мне стало тошно. Посиделки скатывались в пьянку. Горели свечи, ждал своего часа унылый павлин. Прерывая болтовню Кира, я ходила за шампанским, каждый раз думая, что за последний. Делать это становилось сложнее. И не потому, что я понемногу пьянела. Мне приходилось идти сквозь гул реплик, которые неслись в меня со всех сторон. Я уворачивалась от них, как от стрел, пущенных в сердце.

- …и тихо так умерла. Уж не знаю от чего, все у нее было. Уже и кровь горлом шла, а она все улыбалась, и все спрашивала у меня: «Чайку горяченького подлить?».

- … правда-правда. Мне лично ничего больше и не надо. Вот сяду я с внучатами. Они играют, у меня на сердце спокойно. Так и дожить свои дни хочу, чтобы…

- Разве я не права? Зачем ты на зиму побрилась, Любаша? Лысинка на морозе не мерзнет, а?

- …только мне не говори, Макс. Хочешь сказать, что тебя не бесит та шобла, что у тебя собралась? Ты ж одиночка по жизни!

- Говорю ж тебе, это точно был он! Я еще в своем уме. Я ему ору: «Колюня, Колюня!», а он шмыг в подворотню. Искал его, так и не нашел. И главное, следов никаких нету…