Рандом (СИ)

- Да говорю ж я, чуть умом не тронулся, - заговорил Яровец, держа рюмку на весу. Я уже не помнила, за что был тост, поэтому хлебнула шампанского из бокала безотносительно к церемонии. - Видимо, я никогда до этого, не выходил из квартиры именно в эту минуту! Короче, сталкиваюсь я с соседом нос к носу. Я, это, подкармливал его иногда. Нормальный такой был парень, квасили иногда вместе. Он курить выходил ненадолго. Ясное дело, куревом я давно его не баловал. Я и сам-то это дело не приветствую. Так вот, собрался я уже уходить, как вдруг слышу: «Я смотрю, ты все бегаешь от меня?». Оборачиваюсь — смотрит на меня Толян в упор. И я, главное, давно должен был привыкнуть к таким совпадениям, но тут растерялся. И тупо спрашиваю: «Кто, я?». «Ты, ты!» - и так впопад отвечает, что у меня челюсть отвисла. «Забыл, - говорит, и головой так печально качает. - Так я не гордый, я тебе напомню». И смотрит мне, блин, прямо в глаза! Я и повелся. «Что ты имеешь в виду?» - тупо так спрашиваю. «Удивляюсь я прям на таких людей, как ты», - говорит он мне, а сам нехорошо так улыбается. И ко мне идет. Скажу прямо, я не то, чтобы сттрухнул, но мысль во мне проклюнулась чудная. Что если кончилась вся эта катавасия, а? И все вернулось на круги своя. Жена там, дети... Короче, рванул я назад в свою квартиру. А у самого поджился трясутся. И этот гад, слышь-ты, вслед мне кричит: «Давай-давай, я подожду!». Залетаю в квартиру, с порога ору: «Галка, Женька, Игорек!» Пока понял, что все по-прежнему, пока разобрался. Выхожу на лестницу, а там Толян стоит, сам с собой разговаривает. Как всегда. И не скажу, чего больше я испытал — облегчения или разочарования...

Я не стала повторно слушать эту ерунду, в середине рассказа встала, захватила с собой бокал и пошла к окну. Пострадать.

Что еще банальней можно было придумать? Конечно, собрались в Зимнем. С моей точки зрения вид из окна мог повергнуть в депрессию и самого жизнерадостного человека. Из оставшихся в живых. Белым-бело. Никаких следов присутствия людей. Город лежал в коме. Или уже в саване. Нева давно стала – теперь каменные парапеты набережных удерживали огромное белое поле. Там, вдали, из пушистой снежности пробивались опоры мостов, берега Петропавловки, тянулись к солнцу Ростральные колоны на стрелке Васильевского. Все обреченное, без вины приговоренное к пожизненному заключению. Такую картинку выдавала моя память — мы собрались при свете дня. Теперь за окном все утопила темнота.

За то, что в Павильонном зале царила светлая и теплая атмосфера, надо было сказать спасибо мужчинам. Надо было, но я не сказала. Мы могли собраться в любом зале, но выбрали этот не столько за помпезность, сколько за механические часы с павлином. Нам обещали завести их в полночь. А пока золотые птички скучали, уныло повесив носы. Я чувствовала себя также. Хреново. Собралось много народу. Султан привел почти весь свой гарем и надо отдать ему должное — стол тетки накрыли на славу. Все вкусное, домашнее. Троица во главе с Любой-Любашей, обещала нам устроить настоящее фейерверочное шоу. Данька с Алиской взвалили на себя роли раздатчиков сюрпризов, Сусанин даже умудрился привезти с десяток уцелевших стариков, мирно напивающихся в арке, на красных бархатных диванах. Разумеется, на приглашение откликнулись и Яровец с Верзилой, в числе остальных давился водкой Леха. И еще — на углу огромного стола пристроился Герман. Хотите секрет? Это я настояла на его присутствии. Знаете мой аргумент? Да ладно, не поверю.

- Надо его позвать, Макс, - попросила я его заранее, чтобы успеть пройти стадии от «на хрена?» до «хрен с ним».  - То, что он не подходит на роль киллера, вовсе не значит, что он не смог бы с нею справиться. Может, он хороший актер. Давай попробуем расслабиться хотя бы на одну ночь. Пока они все под нашим присмотром...

- Я понял, - Сусанину ничего не осталось, как только вздохнуть устало. Против последнего аргумента он не устоял.

Герман не отказался. Может, и хотел, да прикрыться оказалось нечем. Чем он мог оправдаться? Что не может оставить без присмотра свору шизиков? Так что пораскинул мозгами и согласился, как миленький. И сидел потерянный, ближе к старичкам. С таким видом, будто бы оторвали его, бедненького, от важных дел, а он вынужден был согласиться, поскольку чувствовал себя виноватым... Как это за что? За то же, за тот случай при знакомстве. Без камуфляжа она выглядел щуплым. И отрешенным. Под стать своим домашним питомцам. Небритый, в сером джемпере, он будто не видел и не слышал того, что происходило вокруг. Он отошел от дома, населенного шизиками, но там и остался. Он продолжал разговаривать с ними у себя в голове, решая каждодневные задачи.

О Колюне не было ни слуху, ни духу. Мы заезжали на кладбище пару раз — никаких следов присутствия. И земля — по-прежнему горячая, черная, считавшая себя свободной от обязательств перед зимой.