Ракеты. Жизнь. Судьба.

методику проектирования таких систем, так что были уверены, что, если

технология работ не будет нарушена, особых неприятностей при ЛКИ можно

не ждать. Создание такой методики, в чем большая заслуга принадлежит

В.В.Сорокобатько (моему тогдашнему единственному заместителю),

В.Г.Сухореброму, занявшему должность начальника лаборатории после

В.Н.Романенко (который, как только я с поста начальника отдела ушел на

должность начальника комплекса, стал в очередной раз моим преемником на

посту начальника отдела), В.С.Столетнему, создавшему методику

определения степени влияния параметров колебания жидкого наполнения и

др., благодаря чему мы не имели ни одной ошибки при проведении ЛКИ

разных ракет, я считаю одним из своих достижений.

Начали мы после 8К64 с ракеты с жидкостным реактивным двигателем 8К66.

Это было по существу достаточно ограниченное усовершенствование 8К64,

меньше вес (а, значит, и меньшая «полезная» нагрузка), более аккуратно

сделанная конструкция, естественный прогресс - в двигательной установке и

системе управления (напоминаю, аббревиатура СУ) и прочие небольшие

улучшения. Так что ничего странного, что эта работа была прекращена в

1965г., тем более, что к снижению бомбовой нагрузки военные всегда

относились отрицательно.

Затем наступила очередь 8К67 (Р-36). Эта ракета была продолжением 8К64,

но с существенным развитием всех основных характеристик. Она была

мощнее 8К64 и послужила началом целой серии самых тяжелых в мире

межконтинентальных ракет, завершением которых явилась та самая

«Сатана», с которой я начал свой рассказ. Кстати, это была и первая МБР

(других ведь просто еще не было), которая размещалась не на открытой

боевой позиции, а глубоко в Земле, в специальной шахтной пусковой

установке, что радикально повысило ее защищенность от возможного

нападения даже вражеской МБР.

Разработка Р-36 прошла достаточно спокойно, и в 1967г. она была принята на

вооружение Советской Армии, заменив 8К64. За создание СУ этой ракеты я

получил Ленинскую премию. Она была присуждена в неурочное время (13

ноября 1967г. вместо официально объявленных сроков присуждения таких

премий ко дню рождения В.И.Ленина – 22 апреля). Имелись и другие

особенности. Незадолго до этого была введена Государственная премия

СССР, в том числе, чтобы увеличить варианты наград (Ленинскую премию

можно было получить только один раз, и даже С.П.Королеву не удалось

38

нарушить этот принцип и стать единственным дважды лауреатом Ленинской

премии) и повысить значимость Ленинской премии. Ее стали присуждать раз

в 2 года (ранее ее, а потом – Государственную – присуждали раз в год),

коллектив уменьшили с 12 до 6 человек, так что 10000 рублей премии для

каждого из нас означали 1666 руб. 67коп., а само решение о присуждении

стало оформляться не постановлением комитета по премиям, а

Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров Союза ССР (привожу

официальное название со своего удостоверения). Диплом лауреата Ленинской

премии был образцом лучшего по дизайну советского диплома, большого

размера и включал металлический барельеф Ленина.

Конечно, о том, за какие работы она присуждена, не было ни слова, писалось

«за работы в области специального машиностроения». Для меня это был

третий «заход», из двух предыдущих списков за другие работы меня

бдительные «сотрудники» вычеркивали, да и вообще, это стало возможным,

так как из-за непонятных причин кандидатуры не подписывались в обкоме

партии (который уж точно меня бы не пропустил), а шли прямо в Москву, в

комитет, возглавлявшийся Президентом АН СССР М.В.Келдышем, и

попадали в ЦК КПСС уже из этого Комитета. Тем более, это считалось не

государственной, а научной наградой, чем, возможно, объясняется процедура

без обкома партии. Но самое интересное, что присуждение фактически

произошло вскоре после «шестидневной войны» Израиля, что послужило

поводом многочисленных острот многих главных конструкторов. Узнал я о

присуждении мне премии из телеграммы Министра Сергея Александровича

Афанасьева (в газетах - ни слова), которую работники канцелярии принесли

мне в кабинет, где шло большое совещание. После его завершения я позвонил

жене и маме, больше звонить было некому, на этом официальная часть

закончилась, кроме того, что пришло письмо из комитета с сообщением, что

мне положена некоторая сумма, и меня просят сообщить номер моего счета в

банке. Его, естественно, тоже не было, пришлось открывать в нашей

поселковой сберкассе.

Само вручение происходило в Москве в здании Президиума Академии Наук

на Ленинском проспекте (нормально - в Кремле в Георгиевском зале) в

приемной между кабинетами Президента и Вице-президента АН СССР,

проводил его Келдыш, и заняло оно на всех шестерых лауреатов не более 5