Ракеты. Жизнь. Судьба.

Беда состояла в том, что требуемых твердых топлив в СССР не было. Даже в

качестве ускорителей первой ступени «Бурана», спустя более чем через 20

лет после описываемых событий, были использованы самые мощные в мире

ЖРД В.П.Глушко, несмотря на то, что на «Шаттле» уже много лет стояли

твердотопливные ускорители.

Только на последней российской МБР уже сейчас используются твердые

топлива. Тем не менее, попытка создать МБР, использующую два вида

топлива, была сделана, и мы довели эту ракету до этапа ЛКИ. Основная

трудность для нас, разработчиков СУ, состояла в том, что из-за огромных

разбросов параметров твердого топлива при полном отсутствии возможности

регулировать тягу порохового двигателя, разбросы параметров движения

ракеты во времени оказывались настолько значительными, что выбрать

параметры системы стабилизации, привязав их, как обычно, ко времени

полета, не представлялось возможным.

Выход нашел один из моих самых талантливых сотрудников Виктор

Александрович Батаев. Как ни странно, это - классический пример советского

Ломоносова (если, конечно, правда то, что о том пишут).

Родом из глухого мордовского села, Виктор не мог получить хорошего

школьного образования и привез в Харьков только умение кататься на лыжах.

Окончил Харьковский авиационный институт, получил назначение к нам на

фирму, и на его и мое счастье, в мою лабораторию.

Человек больших способностей и невероятного трудолюбия, он быстро

освоил совершенно новую для него тематику. Поняв, что его знаний по

математике не хватает, не прекращая работы, он закончил механико-

математический факультет университета. Батаеву я поручал наиболее

41

трудные системы стабилизации, и не было случая, чтобы он подвел. В конце

всей нашей деятельности он возглавил разработку самой сложной в мире

системы стабилизации – советского шаттла – «Энергии» и блестяще с

первого же пуска справился и с этим.

Так что ничего удивительного, что он взялся и решил проблему устойчивого

полета ракеты 8К99. Мы с ним пришли к выводу, что устойчивость ракеты

в полете нужно обеспечивать, «привязывая» параметры ее системы

стабилизации не ко времени, а к фактическим характеристикам движения, в

частности, к частоте колебаний вокруг центра масс. Если не считать

нормальной административной поддержки и твердой уверенности, что в

случае неудачи отвечать «по полной катушке» перед министерством придется

мне, а не ему, дальнейшего участия в конкретной разработке я уже принимать

не мог. Времена 8К64 давно закончились, и на высоком уровне отвечать

положено большому начальнику, ведь речь каждый раз идет о пуске дорогой

ракеты, а не руководителю группы, так как его начальники отвечать не хотят

и боятся. Да и не мог бы я позволить, чтобы спрос был с Батаева, а не с меня,

это было бы совсем нечестно, как в принципе «Ты (т.е. – я) будешь кричать о

первой самонастраивающейся системе, а ты (т.е. - Батаев), будешь за нее

отвечать, если она не получится». Так что создание первой, как я понимаю, и

единственной до сих пор, самонастраивающейся, т.е. меняющей свои

характеристики в полете в зависимости от фактических характеристик

данной ракеты, системы стабилизации – в основном заслуга В.А.Батаева.

Выдающееся достижение!!! И все же после нескольких пусков, в том числе и

неудачных (не по нашей вине), в 1968 году работы по 8К99 были

прекращены, конечно, из-за отсутствия требуемых порохов.

И последнее значительное событие в моей жизни в этот период – я стал

доктором технических наук. Заслуга в этом принадлежит Борису

Николаевичу Петрову, академику АН СССР, знавшему меня с печальных

дней аварий ракеты 8К64.

Конечно, при моей загрузке работами по руководству теоркомплексом

времени для написания докторской диссертации у меня и быть не могло, что

я и сказал Борису Николаевичу, который твердо был уверен, что я давно уже

доктор наук. Именно он реально мне помог.

Для больших начальников, которые тоже хотели стать докторами наук, но

написать диссертацию и защитить ее в Ученом Совете в принципе не могли

из-за отсутствия требуемой квалификации, была придумана специальная

процедура, позволявшая обойти самый главный этап - собственно написание

докторской диссертации.

Для этого в Высшую аттестационную комиссию (существовал и такой

всесоюзный орган, занимавшийся диссертациями на государственном уровне)

писалось письмо, как правило, от Министра, которому подчинялся тот или

иной претендент, в котором ВАК просили разрешить защиту докторской

диссертации по совокупности выполненных соискателем работ, без

42

представления самой диссертации. К письму-ходатайству прилагались

обращения уважаемых ученых - действительных членов и членов-

корреспондентов АН СССР и республиканских или всесоюзных отраслевых

академий типа, сельхознаук с просьбой дать такое разрешение, так как они