Райский плод

– Я – хороший юрист, Тамара Тимофеевна, – заверила я. – Так что ребенка моего они точно не получат. Я потеряю только деньги, но их бы пришлось заплатить за медицинское наблюдение в любом случае, а оно в «Райском плоде» действительно на высоте. Я без всяких проблем носила ребенка и уверена, что и роды тоже пройдут хорошо.

– Дай-то бог, – задумчиво проговорила Плевакина. – А насчет денег не беспокойся. Мое предложение одолжить тебе всю нужную сумму остается в силе. Отдашь тогда, когда сможешь. Ребенка или твою почку продавать необязательно.

И мы обе рассмеялись.

* * *

Саша чувствовала себя старушкой. Девятнадцатилетней старушкой, просыпающейся утром без всякой цели, а главное, без малейшей радости. Жизнь казалась пресной. Совершенно безвкусной, словно мел жуешь. Она ходила в институт и вела свой блог, скорее, по инерции, чем из искреннего желания. Даже деньги, продолжающие поступать через рекламные заказы, перестали ее радовать.

Да и зачем ей нужны эти деньги? Жила она теперь снова с мамой, квартиру снимать не надо, продукты в холодильнике, а на вечеринки и в рестораны ей больше ходить без надобности.

Правда, Натка, с которой племянница поделилась подобными мыслями, спустила на нее собак.

– Саша, а тебе никогда не говорили, что ты – эгоистка? – с нехорошим прищуром спросила она, выкладывая из сумки принесенные семье сестры продукты для новогоднего стола.

Таскать тяжести Лене уже нельзя, а Сашке в ее безразличном оцепенении не приходило это в голову.

– Я – эгоистка? – вяло удивилась Александра. – Это почему же это?

– Да потому что твоя мать находится на пороге очень непростого периода своей жизни. В финансовом плане непростого. Зарплату она получать не будет, только пособие на ребенка, а это, знаешь ли, не миллионы. Тебе квартиру снимать, может, и не надо, но ты забыла, что вы с мамой живете в съемной. Ты задумывалась над тем, где мать будет изыскивать на это средства? Это больше, чем все пособие. А вам же еще и есть надо. К примеру, я таскаю вам продукты, чтобы Лена не надрывалась, она переводит мне деньги на карточку, а тебе даже в голову не приходит, что часть этих затрат – твоя.

– Но мама всегда отказывалась брать у меня деньги, – Александра слегка встрепенулась. Скорее от удивления, чем от обиды.

– Так это когда было? Думаю, в нынешней ситуации она будет не против, если ты возьмешь на себя часть расходов. Раз вы вместе живете, то и бюджет у вас должен быть общий.

– Хорошо, я с ней поговорю, – сказала Сашка.

– И это еще без учета долга, который неминуемо повиснет на ней после рождения ребенка.

– Какого долга?

– За медицинское сопровождение. Ты же знаешь про расследование. Пока за все платят приемные родители, но потом всю сумму придется вернуть, да еще и с процентами. Все-таки приятно осознавать, что не я одна в этой семье бываю безголовой.

Раздался звонок в дверь. Сашка пошла открывать, и в квартиру тяжело ввалилась Настя Лебедкина. Натка недовольно поморщилась. Девица ей не нравилась, Сашка это знала. Скорее из духа противоречия, чем из желания позлить тетку, она радостно втянула новую подругу в квартиру.

– Проходи. Поможешь на кухне. Надо стол накрыть к Новому году.

Настя протяжно вздохнула. Видимо, стряпать ей не хотелось. Вот лентяйка.

– А Елена Сергеевна где?

– К Плевакиным пошла. Это ее начальник со своей женой, они давно дружат. Позвали за новогодней выпечкой. Тамара Тимофеевна в этом плане большая мастерица. Скоро придет. А мы как раз успеем салат нарезать и курицу в духовку поставить.

– Ладно, я пошла, – в прихожую вышла Натка, начала натягивать ботинки. – Мне тоже еще стол накрывать. И Настю забирать из секции.

– У них тридцать первого декабря занятие есть? – удивилась Сашка.

– Они к конкурсу готовятся.

– К какому конкурсу?

– Юных талантов. Его организует Фонд Тамары Канавки, и наша детская группа будет выступать. На Насте там все держится. Ты же понимаешь, что после занятий в «Хрустальном коньке» у Церцвадзе у нее очень хорошая база. Гораздо лучше, чем у остальных детей.

Сашка поморщилась. Все, так или иначе связанное с фигурным катанием, вызывало у нее с недавнего времени сильную зубную боль. Только в сердце. Натка заметила, что невольно разбередила душевные раны племянницы, и заторопилась:

– Ладно, девочки, вы тут хозяйничайте, я пошла.

Сашка закрыла за ней дверь и повернулась к Насте.

– Так что ты копаешься? Даже пальто не сняла. Пойдем, помогать мне будешь. Ты чего такая бледная?

– Да что-то плохо себя чувствую, – промямлила Лебедкина, села на пуфик в прихожей, начала снимать обувь, то и дело морщась. – И живот тянет.

– А ты, часом, не рожаешь? – испугалась Сашка.

– Нет, мне же еще три недели ходить. И у врача я позавчера была. Эппельбаум сказал, что все в порядке.

– Сволочь твой Эппельбаум.

– Почему? – удивилась Анастасия. – Он же и маму твою наблюдает. Очень даже хороший доктор. Знающий.

Сашка спохватилась и тут же выругала себя за длинный язык. Мама же специально предупреждала ее, что Настя не знает про расследование и проболтаться ей нельзя.

– Просто неприятный, – как можно беззаботнее бросила она. – Разделась? Пойдем?