Райский плод

– Нет, не хочу, – Натка снова всхлипнула. – Но это вполне возможно. Я прочитала в интернете, что китобойное судно потерпело крушение в Антарктике, столкнувшись с другим, китобойным траулером намного крупнее. Его пытались буксировать к берегу, но трос оборвался, и трюм быстро наполнился водой.

– И чего? – не поняла Сашка. – Какое отношение Виталий Александрович имеет к китобойному судну?

– Он же собирался какое-то время жить на китобойной базе, – сварливо заметила Натка плачущим голосом, – так почему бы ему не оказаться на траулере, который вышел в море? Саша, если он погибнет, я этого себе никогда не прощу. Потому что это я накаркала. Притянула беду.

– Наташа, ты бы не придумывала, – отмахнулась Сашка со вздохом. – Что это у тебя под самый Новый год фантазия разыгралась. Какие китобои? Какое крушение?

– Я не знаю, как сказать об этом твоей матери. Она может не выдержать. Она же в глубине души любит этого негодяя.

– Не надо ничего говорить маме, – Сашка начала сердиться. – Ничего не произошло. Ничего не случилось. И Миронов – не негодяй. Он мне помог с налогами, хотя мама с ним к тому времени уже поссорилась. Он – хороший человек и маму тоже любит.

За разговором Сашка зашла в подъезд, поднялась по лестнице и теперь уже подходила к собственной квартире, где на пороге открытой двери стояла мама.

– Что сегодня за день возврата к прошлому? – спросила та независимым голосом. Слишком независимым для того, чтобы Сашка поверила, что ей все равно. – Мало нам явления блудного Фомы, так нашелся еще и Ерема с Южного полюса? И это он дал тебе денег на налоги? Сколь многого я, оказывается, не знаю. И о чем мне, спрашивается, не надо говорить?

– Все хорошо, мам. – Александра подошла ближе и поцеловала маму в теплую щеку. – Блудный Фома отправлен домой и больше не появится. Ерема по-прежнему бороздит просторы трех мировых океанов и четырнадцати морей, воды которых омывают ледяной континент. А тебе не надо говорить о том, что твоя сестра вычитала про столкновение двух китобойных суден и почему-то решила, что это имеет к нам какое-то отношение. Ты узнала про Настю?

– Подожди ты со своей Настей! – заверещал голос Натки в трубке. – Ты должна уговорить свою мать подать на посмертное установление отцовства. Все это должно быть не напрасно.

– С наступающим, Натка, – Сашка отключила звонок. – Твоя сестра и моя тетка иногда бывает невыносима.

– Это да, – засмеялась мама. – С Настей все в порядке. Она в родильном зале. Нам позвонят, когда все закончится. Ты вовремя ее привезла, поэтому отслоение плаценты удалось остановить. Ни Насте, ни будущему малышу ничего не угрожает. Остается только загадать, когда он родится. В старом году или уже в новом.

* * *

Вот уже две недели Анастасия Лебедкина жила у меня. Она-таки родила здорового мальчика за час до полуночи, так что под бой курантов мы с Сашкой подняли бокал не только за наступивший Новый год, но и за появление на свет маленького человека.

– Вот вроде и радостное событие, а радоваться почему-то не хочется, – грустно заметила Сашка. – Что ждет этого малыша, если с самого начала он не нужен ни маме, ни папе? И растить его будут чужие люди.

– Саша, может, в его случае это и неплохо. Ребенок попадет в любящую семью. Его папа и мама, пусть не биологические, будут его любить и баловать. Судьба не дала им возможности иметь своих детей, но они готовы к ответственности. И к любви.

– Да, может, этому мальчику еще и повезло, что Настя не имеет возможности его оставить. Эти люди, она говорила, хорошо зарабатывают. Они обеспечат ему лучшие условия. Вот только знаешь что, мам…

– Что? – Я ласково посмотрела на дочь.

– Мы с тобой всегда небогато жили, но, если бы у меня спросили, готова ли я поменять эту нашу с тобой жизнь на другую, в которой я бы росла в богатом загородном доме, с любящими приемными родителями, с боннами и домашними учителями, я бы не согласилась. Нет ничего дороже родной матери. Так я считаю.

Я обняла Сашку, и мы славно провели остаток ночи, обнявшись под теплым пледом. Вот только Настя придерживалась другого мнения, и хотя я ее выбора не одобряла, но понимала его хорошо и принимала полностью. На второй день после родов нам с Сашкой разрешили ее проведать.

Настя лежала в отдельной палате, на тумбочке рядом стоял букет роз. Я удивилась, потому что в те времена, когда я рожала Сашку, проносить цветы в роддом строжайше запрещали. Что ж, и времена поменялись, да и в платной клинике на многое смотрят иначе.

– Откуда цветы? – спросила я.

– От будущих родителей Егора.

– Егора? Ты дала ему имя?

– Нет, это приемные родители решили, что его будут звать Егором. Я его даже не видела. Только после родов мельком и все. Он в отдельной палате, на искусственном вскармливании, и эта женщина, его будущая мать, приходит его кормить по часам.

На этих словах Настя отвернулась к стене, но я успела заметить, что она плачет.

– Когда ты должна подписать согласие на усыновление?

– Завтра.

– Настя, может быть, ты еще подумаешь? Ты не обязана этого делать.

Девушка рывком села в постели.