Рай. Потерянный рай. Возвращенный рай

Сойди с Небес, Урания[123], коль верным
Тебя я ныне именем зову, –
Ты, коей глас божественный услышав,
Превыше я Олимпа воспарил,
Превыше, чем Пегас[124] певцов возносит!
Не имя –  сущность лишь твою зову;
Не из числа ты девяти, живущих
На высоте Олимпа: Небеса –
Твоя отчизна; раньше, чем явились
Громады гор, чем реки потекли,
Вела ты с вечной мудростью беседу,
Сестрой своей, и с нею ты играла
В присутствии всесильного Отца,
Небесной песнью слух Его пленяя!
Тобою вознесенный, я дерзнул
На Небеса Небес проникнуть смело,
Как гость земной, и воздух эмпиреев,
Тобой смягченный, жадно я вдыхал.
Дозволь же мне в родную мне стихию
Вернуться снова безопасно вниз,
Чтоб конь крылатый без узды не сбросил
Меня, как сбросил он Беллерофонта[125] –
Который в высь такую не взлетал, –
Чтоб я, как он, не заблудился, сброшен,
В полях Элейских![126] Только половину
Успел своей исполнить песни я;
Но ныне круг мой сузился –  яснее
Вокруг себя я вижу сферу дня,
Стою на твердой почве, не витаю
Над полюсом, уверенней пою
Своим я смертным голосом, без страха,
Что ослабеет иль умолкнет он,
Хотя мне петь приходится в дни злые[127],
В дни злобные, меж злобных языков,
Во тьме, среди опасностей грозящих,
В печальном одиночестве. Но все ж
Я не совсем один: ты навещаешь
Мои ночные грезы, ты приходишь,
Когда зарей румянится восток.
Руководи ж, Урания, моею
Ты песнею, хотя бы песне той
Внимали лишь немногие; избавь лишь
Ты от помехи варварской ту песню –
От Вакха и поклонников его,
От той толпы безумной, что в Родопе
Измучила фракийского певца[128].
Ему леса и горы с восхищеньем
Внимали, но и песнь его, и лиру
Толпы крик дикий заглушил, и Муза
Певца не защитила своего.
Ты ж окажи молящему защиту:
Небесного происхожденья ты,
А та была лишь грезою пустою.
Скажи, богиня, что произошло,
Когда окончил Рафаил, Архангел
Приветливый, свое предупрежденье
Адаму, показав ему пример
Отступников постигшей страшной кары,
Чтоб и Адаму иль его потомству
Не потерпеть такой же кары, если б
Единую ту заповедь они
Нарушили о древе запрещенном,
Которую им было так легко
Хранить, имея самый лучший выбор,
Чтоб услаждать свой вкус, переходя
От древа к древу. И Адам и Ева
Внимательно прослушали ту повесть,
Объяты изумленьем и раздумьем,
Рассказ услышав о таких делах,
Для них высоких, странных, непонятных,
Как злоба и вражда среди Небес,
Война в соседстве близком с Божьим миром,
Среди блаженства яростный мятеж,
Хоть скоро был подавлен он –  отпрянул
Обратно, как от берега прибой,
На тех, кем он затеян был: конечно,
В стране блаженства был он нетерпим.
Рассеялись сомнения Адама;
Но вместе с тем созрело в нем желанье
Безгрешное –  поболее узнать
О многом, что его касалось ближе:
Откуда этот мир –  земля и небо,
Которые он видел вкруг себя,
Произошли, когда, с какою целью
И из чего они сотворены;
Что было вне Эдема и в Эдеме,
Пока в нем не явился человек.
Так, чувство жажды утолив, глазами
Мы провожаем свежие струи
Бегущие –  и пить желаем снова.
И гостю он небесному сказал:

«Великие, чудесные событья.
Дела, каких не знает мир земной,
Ты рассказал, божественный наставник,
Ниспосланный благоволеньем Божьим
С высот небесных, чтоб предостеречь
Нас вовремя о том, чего лишиться
Могли бы мы, не зная о вещах,
Недостижимых знанью человека.
За это Бесконечному Добру
Должны мы быть безмерно благодарны,
Приняв предупреждение Его
Торжественно и твердо, чтобы верно
Служить всегда Его высокой воле,
Цель нашего в том видя бытия.
Но если нас ты все же удостоил
Рассказа о вещах, лежащих выше
Земного разуменья, –  если мудрость
Всевышняя нашла, что это нужно
Нам знать, –  тогда, прошу, не откажи
И дальше снизойти и нам поведать
То, что нам знать, быть может, столь же важно:
Как и когда возникло это небо,
Которое мы видим в вышине,
С подвижными несметными огнями
И все, что вкруг пространство создает
Иль наполняет, –  этот воздух чистый
Вокруг цветущей радостно земли;
Чем побужден был наш Творец Великий
В Его святом покое вековечном
Среди Хаоса снова приступить
К творенью –  как Он то творенье начал,
Когда его окончил? Нам об этом
Ты расскажи, коль не преступно знать
Нам это все. Мы спрашиваем это
Не для того, чтоб нам разведать тайны
Его предвечной власти, но затем,
Чтоб прославлять дела Его тем больше,
Чем более о них мы будем знать.
Притом великий свет дневной далёко
Свой бег еще не кончил, хоть и вниз
Спускается; он в Небе ждет, он внемлет,
Удержан мощным голосом твоим,
И долее промедлит, чтоб услышать
О собственном своем происхожденьи,
О том, как весь природы мир возник
Из вечной бездны, не имевшей формы.
А если бы вечерняя звезда
И месяц также слушать поспешили
Ту повесть, ночь с собой бы принесла
Безмолвие, и сон, тебе внимая,
Свои бы вежды не сомкнул, иль сами
Его к себе не допустили б мы,
Чтоб песнь твою нам до конца дослушать
И отпустить тебя перед зарей».