Рай

— Она рассказывает тебе о том, как много лет страдает от жестокого недуга. Повторяет это снова и снова, но также говорит, что не желает жаловаться. Это она тоже повторяет несколько раз. Она страдает от недуга, но не желает жаловаться и так далее. Всевозможные лекарства и молитвы не исцелили этот недуг, потому что люди, к которым она обращалась, не были благословенны. Теперь она спрашивает, исцелишь ли ты ее. За это она вознаградит тебя в этом мире и будет молиться, чтобы ты получил лучшую награду в мире грядущем. Не говори ни слова!

Внезапно госпожа откинула шаль. Волосы были убраны с ее лица — красивого, с резкими чертами. Левую щеку искажало пурпурное пятно, придававшее лицу вид перекошенный и яростный. Госпожа спокойно взглянула на Юсуфа: мелькнет ли в его глазах ужас. Но он не почувствовал ужаса, ему было невыразимо грустно при мысли, что госпожа столь многого ждет от него. Миг — и она закрыла лицо, тихо пробормотала несколько слов.

— Она говорит, это ее… — Халил умолк, подбирая слово, нетерпеливо фыркая, сердясь на собственную растерянность.

— Напасть, — произнес другой голос позади. Краем глаза Юсуф заметил фигуру, пристроившуюся у него за спиной. Это присутствие он ощущал и раньше, но не смотрел в ту сторону. Теперь, обернувшись, он увидел молодую женщину в длинном коричневом платье, расшитом серебряной нитью. Она тоже накрыла голову шалью, но сдвинула ее так, что можно было разглядеть и лицо, и волосы спереди. Амина, подумал он, и невольно улыбнулся. Отворачиваясь, он успел удивиться ее несходству с Халилом — лицо более круглое, кожа смуглее. При свете расставленных в комнате ламп кожа ее словно светилась. Улыбка все еще дрожала у него на губах, когда он вновь повернулся к госпоже, но сам он этого не сознавал. Госпожа совсем спрятала голову в шаль, теперь он видел лишь абрис ее лица да сверкающий пристальный взгляд. Халил заговорил с ней, потом перевел Юсуфу:

— Я сказал ей, ты ее выслушал, ты видел то, что она хотела тебе показать. И что ты сожалеешь о боли, которую она претерпевает. Что тебе ничего не известно о недугах и ты никоим образом не сумеешь ей помочь. Хочешь еще что-то добавить? Говори решительно, резко.

Юсуф покачал головой.

Когда Халил смолк, возбужденно заговорила госпожа. Несколько минут она обменивалась с Халилом сердитыми репликами, которые тот не удосужился перевести.

— Она говорит, ее излечат не твои знания, а твой дар. Она хочет, чтобы ты прочел молитву и чтобы… чтобы прикоснулся к ней там. Не делай этого! Что бы она ни говорила, не делай этого. Прочти молитву, если знаешь подходящую, но не подходи к ней. Она говорит, она хочет, чтобы ты прикоснулся к ее сердцу и исцелил рану в нем. Ты просто прочти молитву, и мы уйдем после этого. Если не знаешь молитв, притворись.

Юсуф на миг склонил голову и забормотал то немногое, что запомнил из молитв, которым обучал его имам в мечети. Чувствовал он себя довольно глупо. Когда он произнес «аминь», Халил громко повторил, а за ним и госпожа и Амина. Халил поднялся и потянул за собой Юсуфа. На прощание госпожа велела Амине попрыскать им на руки розовой водой и окурить благовониями. Юсуф забыл опустить глаза, когда Амина приблизилась, и прежде, чем все-таки отвел взгляд, увидел ответное любопытство в ее глазах.

7

— Не говори никому, — предупредил Халил. На следующий день их снова позвали в дом, но Халил пошел туда один. Нет, мы этого делать не будем, сказал он. И там, в доме, спор продолжался по меньшей мере час. Халил вышел мрачный, он потерпел поражение.

— Я обещал, что ты придешь завтра и прочтешь молитву. Сеид меня убьет.

— Ничего страшного. Я быстро помолюсь, и мы уйдем, — сказал Юсуф. — Нельзя же оставить бедную женщину без помощи, если средство в наших руках. Завтра я вложу большую силу в молитву. Это одна из самых могущественных, каким меня учил имам.

— Не дури! — рассердился Халил. — Что за шутки? Будь осторожен, не то тебе задницу раздерут, ею и будешь смеяться.

— Да что с тобой? Госпожа хочет молитву — мы помолимся, — жизнерадостно ответил Юсуф. — Неужто отказывать ей в дарах, которые послал Господь?

— Мне не нравится, как ты дурачишься на этот счет, — сказал Халил. — Это серьезно или может сделаться серьезно. Особенно для тебя. То, что у нее на уме, пугает меня.

— А что у нее на уме? — спросил Юсуф, все еще улыбаясь, но встревоженный тревогой Халила.

— Кто может в точности знать, что там в уме безумца, но я предполагаю худшее. Ее словно и не беспокоит, что она творит, она не боится. И эта неумеренная хвала… ангел Божий. Это же безумие. Ты не ангел. И дара никакого у тебя нет. Если тебя все это не пугает, то очень напрасно.