Рай

Хамид обычно останавливался у человека по имени Хуссейн, родом с Занзибара. Хуссейн жил на доходы от своей лавки. Внутри магазина стояла швейная машина с ручным приводом, на ней он строчил шуки и накидки для своих клиентов. На прилавке у стены громоздились мешки с сахаром, ящики чая и всякий мелкий товар. Хуссейн был высокий и тощий, с виду привычный к трудностям — такой же небогатый и нетребовательный, как его магазинчик. Жил он одиноко в задней части лавки, гостей устроил на складе и рассчитывал на неспешную беседу. Вечером они уселись перед лавкой, послушали рассказы Хуссейна о Занзибаре. Когда он наговорился всласть, перешли к делу, а потом молча смотрели, как угасает свет на горе.

— Заметил, какой здесь зеленый свет? — после долгой паузы спросил Хуссейн. — Каласингу можно и не спрашивать, он замечает лишь то, что смазано машинным маслом и шумит. Каков нынче план, мой друг? В прошлый раз, когда ты приезжал сюда, ты собирался купить автобус и продолжить маршрут по горным деревням. Что сталось с этой блестящей идеей?

Каласинга пожал плечами и не ответил, даже не обернулся. Из жестяной кружки он прихлебывал самодельное пойло, которое прихватил с собой в дорогу. На глазах у спутников он старался не пить, но Юсуф замечал, как шофер делает несколько торопливых глотков из каменной бутыли, когда думает, что его никто не видит.

— А ты, юноша, как тебя? Юсуф? Ты различаешь этот свет? — настаивал Хуссейн. — Когда-нибудь ты сведешь молодых женщин с ума своей красотой. Поедем вместе со мной на Унгуджу, я женю тебя на моей дочери. Видишь этот свет?

— Да, — ответил Юсуф. Он видел, как постепенно с подъемом в гору менялся свет, и был рад поговорить об этом, как рад был и разговору о Занзибаре. Слушая рассказы Хуссейна о Занзибаре, он внезапно принял решение: однажды он непременно отправится туда, чтобы своими глазами увидеть это невероятное место.

— Он с чем угодно согласится теперь, когда ты пообещал ему свою дочь, — засмеялся Хамид. — Но ты опоздал, мы уже обручили его с нашей старшенькой. Разве я не говорил тебе об этом, Хуссейн?

— Противно слушать! Ей всего десять лет, — возмутился Хуссейн.

— Одиннадцать, — поправил его Хамид. — Самый возраст для брака.

Юсуф понимал, что его поддразнивают, но все же от этого разговора ему стало неловко.

— Почему он зеленый? Свет — почему?

— Из-за горы, — ответил Хуссейн. — Когда доберешься в своих странствиях до озер, увидишь, что мир окружен горами и они придают небу зеленоватую окраску. Эти горы на том берегу озера — край известного нам мира. По ту сторону воздух цвета язвы и чумы, и одному Богу ведомо, что за твари там обитают. Восток и север известны нам вплоть до Китая на краю востока и до владений Яджуджа и Маджуджа на севере. Но на западе страна тьмы, страна джиннов и чудищ. Бог посылал твоего тезку Юсуфа пророчествовать в стране джиннов и дикарей. Может быть, он и тебя пошлет к ним.

— Ты бывал у озер? — спросил Юсуф.

— Нет, — ответил Хуссейн.

— Но во всех остальных местах он бывал, — вмешался Хамид. — Он-то дома не засиживается, не такой это человек.

— Что за пророк Юсуф? — спросил Каласинга. Пока Хуссейн рассуждал про озера и зеленый свет, он презрительно усмехался — все это сказки, восклицал он, — но собеседники знали, что он не устоит при упоминании пророка и джиннов.

— Пророк Юсуф, который спас Египет от голода, — ответил Хуссейн. — Разве ты не слышал о нем?

— Что там, за тьмой на западе? — спросил Юсуф, и Каласинга сердито прищелкнул языком. Он-то ждал рассказа о голоде в Египте — знать он про него знал, но охотно бы послушал снова.

— Никто не знает, как далеко простираются дикие места, — ответил Хуссейн. — Но я слышал, говорят, путь пешком занял бы пять сотен лет. Источник жизни там, в этой пустыне, его охраняют упыри и змеи — каждая с целый остров величиной.

— Ад тоже там? — спросил Каласинга, вернувшись к своему обычному насмешливому тону. — Все эти камеры пыток, которыми запугивает ваш Бог, они тоже там?

— Тебе виднее, — сказал Хамид, — ведь ты направляешься прямиком туда.

— Я собираюсь перевести Коран, — внезапно заявил Каласинга, а когда все остальные отсмеялись, уточнил: — На суахили.

— Ты и говорить-то не умеешь на суахили, — сказал Хамид. — И по-арабски не читаешь.

— Я переведу его с английского перевода, — угрюмо упорствовал Каласинга.

— Зачем это делать? — спросил Хуссейн. — Такой бестолковой идеи мне еще не доводилось от тебя слышать. Зачем тебе это?

— Чтобы вы, глупые туземцы, услышали болтовню Бога, которого почитаете, — пояснил Каласинга. — Это будет моя миссия. Разве вы понимаете, что там написано по-арабски? Самую малость, а по большей части вы, глупые туземные братцы, и того не понимаете. Потому-то вы и глупые туземцы. Что ж, когда начнете понимать, может быть, увидите, насколько нетерпим ваш Аллах, и перестанете его чтить, поищете для себя что-то получше.