Радуга. Цыган и девственница. Крестины

— Наверное, с ними очень интересно, — согласилась Люсиль. — И мне нравится, что майор занимается домашней работой, во всем этом есть что-то необычное. Я думаю, с ними будет очень приятно общаться, но только когда они поженятся, не раньше.

— Да, — тихо произнесла Иветт, — да, именно так и будет.

Выходящие за рамки обычных для их круга отношения между крошечной еврейкой и бледноглазым великаном снова навели Иветт на мысли о цыгане, который было потерялся в ее сознании, и который теперь вернулся с внезапной мучительной силой.

— Что же все-таки, Люсиль, — спросила она, — что сводит людей вместе? Людей, далеких, как Иствуды, или, например, папу и маму, так ужасающе не подходивших друг другу? Как та цыганка, которая гадала мне, похожая на большую лошадь и цыган, такой изящный и так хорошо сложенный. Что это?

— Я полагаю, что это секс, и что-то еще, — сказала Люсиль.

— Да, что-то еще, но что? — продолжала Иветт. — Ты знаешь, Люсиль, это что-то другое, не просто обычная чувственность. Это что-то другое.

— Да, я тоже так думаю, — сказала Люсиль. — Дело не только в сексе.

— Потому что, видишь ли, обычные ребята, ну ты знаешь, те, что заставляют девушку чувствовать себя униженной… Они ведь никому не нужны, никто в них не влюбляется и не мечтает связать с ними свою жизнь. Но все же они ведь не лишены сексуальности.

— Я думаю, — произнесла Люсиль глубокомысленно, — существует низкий вид секса и какой-то другой. Это действительно страшно сложно. Допустим, я чувствую отвращение к обычным парням, о которых уже говорила, но я ничего сексуального не ощущаю и к остальным, необычным. Может быть, у меня нет сексуальности?

— Вот именно, — поддержала Иветт. — Может быть, это в нас чего-то нет? Нет ничего, что связало бы нас с мужчиной.

— Как ужасно это звучит: «связало бы нас с мужчиной», — воскликнула Люсиль, внезапно сильно изменившись в лице. — Понравилось бы тебе быть связанной с мужчиной таким образом? О, я думаю, это очень печально, что обязательно должен быть секс. Было бы гораздо лучше, если бы мы могли по-прежнему оставаться просто мужчинами и женщинами без такого рода глупостей.

Иветт задумалась. Далеко на заднем плане подсознания маячил образ цыгана, его оценивающий, внимательный взгляд, когда она говорила: «Погода так переменчива». Она чувствовала себя как Петр: когда закукарекал петух, она предала цыгана. Даже нельзя сказать, что предала, просто Иветт не волновала его роль в тех событиях. С ним была связана другая, глубоко скрытая часть ее существа, которая таинственным образом, помимо ее воли принадлежала ему. И этот странный, ослепительно-блестящий черный петух кукарекал в насмешку над ней.

— Да, — сказала она рассеянно. — Да! Ты знаешь, Люсиль, секс ужасно скучен. Если у тебя его нет, ты чувствуешь, что он должен быть. Когда он у тебя есть, — она подняла голову, презрительно сморщив носик, — ты его ненавидишь.

— О, я не знаю, — воскликнула Люсиль. — Я думаю, мне бы понравилось оказаться ужасно влюбленной в мужчину.

— Ты так думаешь? — возразила Иветт, снова поморщив носик. — Но если бы ты была влюблена, ты бы так не думала.

— Откуда ты знаешь? — спросила Люсиль.

— Ну, я точно не знаю, — сказала Иветт. — Но я так думаю! Да, я так думаю!

— О, очень похоже, что это так! — воскликнула с негодованием Люсиль. — Во всяком случае, человек должен быть уверен, что ему повезет в любви, иначе это было бы просто отвратительно.

— Да! — согласилась Иветт. — Это проблема. — И замолчала.

— О, оставь, для нас двоих это еще не проблема. Еще никто из нас по-настоящему не влюблялся, и, скорее всего, никогда не влюбится, и проблема, таким образом, решится сама собой.

— Я не очень в этом уверена! — задумчиво проговорила Иветт. — Не очень уверена. Я чувствую, что однажды ужасно влюблюсь.

— Может быть, ты никогда не влюбишься, — жестоко сказала Люсиль. — Это то, о чем постоянно думают большинство старых дев.

Иветт посмотрела на сестру явно отсутствующим взглядом.

— Так ли это? — спросила она. — Ты так действительно думаешь, Люсиль? Как им тяжело, бедняжкам! Да почему же они об этом думают?

— Почему? Возможно они, в действительности, и не думают. Наверное, это все потому, что люди обыкновенно говорят: «Бедная старая дева, не может подцепить мужчину».

— Я думаю, именно поэтому! — согласилась Иветт. — Когда люди говорят о старых девах, им всегда приходят на ум непристойные вещи. Какой стыд!

— В любом случае, мы хорошо проводим время, и у нас много ребят, которые от нас в восторге, — сказала Люсиль.

— Да, — улыбнулась Иветт. — Да! Но я, возможно, не смогла бы выйти замуж ни за одного из них.

— Не смогла бы и я, — сказала Люсиль. — Но почему? Почему мы должны беспокоиться о замужестве, когда мы так хорошо проводим время с мальчиками, которые ужасно хорошие, и ты должна отметить, Иветт, ужасно вежливые и сдержанные с нами.

— О, да! — по-прежнему отсутствующе пробормотала Иветт.

— Я думаю, надо задуматься о замужестве, — предположила Люсиль, — когда чувствуешь, что больше не можешь хорошо проводить время. Тогда выходи замуж, и успокойся.