Радищев

Выслушав этот рассказ, путешественник почувствовал близость к крепостному крестьянину. «Я прижал его к сердцу моему,—пишет путешественник.—Лицо его новым озарилось веселием. Не все еще исчезло, ты вооружаешь душу мою,—вещал он мне,—против скорби, дав чувствовать мне, что бедствие мое не бесконечно». Трудно переоценить значение этого вещего образа русского разночинца, созданного Радищевым на основе глубокого понимания великой творческой мощи русского народа и его роли в будущей революции, которая должна обновить «любезное отечество».

Рядом с образом крепостного интеллигента—Ломоносов, сын холмогорского рыбака. Крепостной интеллигент—только возможность. Ломоносов—свершение. «Определенный по состоянию своему препровождать дни свои между людей, коих окружность мысленные области не далее их ремесла простирается», «Ломоносов, «изострив свое понятие», укрепив разум свой «полезными и приятными знаниями», стал «великим мужем», ученым, реформатором языка и стиха, «первым в российской словесности». Так человек, «исторгнутый из среды народные», властно приобрел «от природы право неоцененное действовать на своих современников». Ломоносов, великий деятель русской национальной культуры,—неопровержимое свидетельство талантливости русского трудового народа, его огромных потенциальных сил, его способности к величайшему государственному созидательному творчеству.

В основании радищевского изображения русских крестьян лежит его учение о роли обстоятельств в воспитан нии человека. По Радищеву, «не прилежание, не старание, не воспитание делают великого мужа». «Известно всем, сколь мешкотно, сколь тихо бывает шествие наше в учении нашем». Обращаясь к истории, Радищев утверждает, «История .свидетельствует, что обстоятельства бывают случаем на развержение великих дарований. Но на произведение оных природа никогда не коснеет, ибо Чингис и Стенька Разин в других положениях, нежели в коих были, были бы не то, что были; и не царь во Греции, Александр был бы, может быть, Картуш. Кромвель, дошедший до протекторства, явил великие дарования политические. . . на войне великие качества военного человека, но, заключенный в тесную округу монашеские жизни, он прослыл бы беспокойным затейником и часто бы бит был шелепами».

Создавая «Путешествие из Петербурга в Москву», Радищев опирался на опыт пугачевского восстания. Вот когда обстоятельства оказались отличным случаем «для развержения великих дарований». Вот почему, изображая русских крепостных крестьян, людей, отягощенных рабством, сведенных на положение «тяглого скота», Радищев героизировал их, видя в каждом ту дремлющую до случая силу, которая сделает его истинным сыном отечества, патриотом, деятелем революции. Сила, обаяние, нравственная красота русских крепостных радищевского «Путешествия» именно в том и состоит, что мы чувствуем в каждом из них будущего деятеля, освободителя России. Через индивидуальный облик каждого просвечивает его потенциальная судьба свободного человека. Именно поэтому, Радищев и мог писать о крестьянстве, как о том общественном классе, которому предстоит решить судьбу российской империи. Именно эта особенность радищевского подхода к крестьянам с особой силой проявилась в коллективных образах народа. Во всех этих случаях крестьяне даны в действии, в момент своей наивысшей жизни,—в момент свершения мщения угнетателям.

Впервые мы сталкиваемся с народом, не только утесняемым, не только размышляющим, но и действующим, в главе «Зайцево». Молодого парня, заступившегося за честь своей невесты, велено было «сечь кошками немилосердно». «Побои вытерпел он мужественно, неробким духом смотрел, как начали над отцом его то же произ-№

водить истязание. Но не мог выдержать, когда он увидел, что невесту господские дети хотели вести в дом». Он вырвал невесту из господских рук и побежал. Началась погоня. Тогда пробил час мести. Парень, «выхватив заборину, стал защищаться». На шум прибежали другие крестьяне. «Соболезнуя о участи молодого крестьянина и имея сердце озлобленное против своих господ, его заступили. Видя сие, асессор, подбежав сам, начал их бранить и первого, кто встретился, ударил своею тростью столь сильно, что упал бесчувствен на землю. Сие было сигналом общему наступлению. Они порешили всех четверых господ и, коротко сказать, убили их до смерти на том же месте».

Возникли обстоятельства, и долго терпевшие рабы смело и мужественно поднялись на мучителя, проявляя товарищество, «соболезнуя» об участи не своей, но своего односельчанина, несправедливо гонимого и оскорбленного.

В главе «Хотилов» прямо говорится о пугачевском восстании, поднявшем десятки тысяч крестьян на революционное дело, сделавшем из них мужественных воинов, одушевленных желанием «освободиться от своих властителей».