Радищев

По крестьянскому вопросу выступило двадцать депутатов. Весь май месяц 1767 года шли крайне обостренные споры, порой переходившие в скандалы. Из двадцати выступавших восемь депутатов поддерживали Коробьина— Козельский, Жеребцов, Чупров, Маслов и другие. Дневная записка собрания депутатов свидетельствует, что никто из помещичьих защитников не в состоянии был противопоставить хоть сколько-нибудь вразумительные доводы в защиту своей точки зрения: оставить положение крестьян без изменения. Переполошившиеся помещичьи идеологи лишь исступленно бранились и грозились по адресу передовых депутатов за то, что те осмелились поставить этот вопрос на обсуждение.

О работах Комиссии, как о крупном событии русской политической жизни, Радищев и его товарищи узнавали не только из русских газет, но и от многочисленных соотечественников, беспрестанно посещавших Лейпциг. Чем ближе становился срок возвращения на родину, тем энергичнее Радищев изыскивал способы ознакомиться с тем, что происходит в России, желая всей душой как можно скорее начать активное служение на благо отечества. Прямым свидетельством этих тесных связей Радищева с Россией и русской жизнью является его первая литературная работа, сделанная в Лейпциге, работа, показывающая, что первейший интерес вызывали у него именно политические события.

Во время пребывания Радищева в Лейпциге в 1768 году началась русско-турецкая война. Через Лейпциг, на пути в Италию и Албанию, где пребывали тогда русские войска и где находился штаб армии Орлова, проезжало множество офицеров, в частности штабных. Около 1770 года в штабе гр. А. Г. Орлова родилсй политический документ, написанный по заданию Орлова греко-албанским политическим деятелем Антоном Гика, который находился при русских войсках в Архипелаге. Политическая эта брошюра называлась «Желание греков к Европе христианской». Написана она была от имени греков, страдающих под турецким игом и взывающих о помощи. Этот важнейший политический документ был срочно отправлен для опубликования в Петербург. Именно он и был дан Радищеву проезжавшим в Петербург штабным офицером для срочного перевода на русский язык. В предисловии к манифесту Радищев прямо заявляет: «Мы получили из Архипелага через Италию некоторую пиесу, которая по обстоятельствам своим за весьма важную и любопытства достойную почесться может». Факт поручения перевода важнейшей политической статьи Радищеву—свидетельство его общественной активности, его интереса к русским политическим делам, его прочных связей с Россией. Больше того, это свидетельство и того, как отлично знали Радищева многие русские, проезжавшие через Лейпциг. Его ясный ум, самостоятельность, его образ мыслей привлекали внимание многих людей. Не случайно, что через двадцать лет Карамзин, посетивший Лейпциг, услышал от профессора Платнера отзыв именно о Радищеве, который запомнился ему на всю жизнь.

История с переводом брошюры Антона Гики показывает в то же время, как отлично Радищеву были известны русские повременные издания. В том же предисловии он заявляет совершенно категорически: «Мы тем охотнее приняли на себя перевод оной, что по всем обстоятельствам думать должно, что нет еще оной в переводе ни в одном периодическом сочинении, кроме сих листов». Именно эта уверенность и заставила его приняться за перевод. Работу свою он начал в июле 1771 года. Полностью осуществить свое намерение он не успел—перевод, дошедший до нас, обрывается на половине. Причиной, прервавшей дальнейшую работу, явилось опубликование брошюры Гики в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 16 июля того же года. Получив августовскую почту и прочитав «Желание греков», Радищев прекратил свою работу над переводом.

Совершенно несомненно также знакомство Радищева и Ушакова с важнейшими произведениями передовой русской мысли той поры. Есть ряд данных, позволяющих утверждать, что им была известна книга русского философа Якова Козельского «Философические предложения», а также журнал Новикова «Трутень», вынесший коренные вопросы русской жизни, поднятые еще демократическими депутатами в Комиссии на всеобщее обсуждение.