Радикальное принятие. Как исцелить психологическую травму и посмотреть на свою жизнь взглядом Будды

Я работала со многими учениками на своих занятиях по медитации, которые решили, что испытывать желание – знак духовной неразвитости. И хотя, действительно, переключение внимания с определенных импульсов может уменьшить их силу, желание простых удовольствий – вкусной еды, игры, развлечений или сексуального наслаждения – вовсе не всегда свидетельство того, что вы поддались низменным инстинктам. Те же самые ученики считают, что «духовные люди» должны полагаться на свои внутренние ресурсы как на единственное прибежище, и потому редко просят о помощи или утешении своих друзей и учителей. Некоторые из них годами практиковали духовную дисциплину, и все же никогда не признавались себе в том, что одиноки и жаждут близких отношений.

Как показывает пример монаха из дзен-истории, отталкивая желание, мы разъединяемся со своей нежностью и ожесточаемся против жизни. Мы становимся подобны «скале зимой». Отвергая желание, мы отвергаем источник любви и способность чувствовать себя живыми.

«Это не моя вина»

В нашем следующем разговоре Сара сказала мне, что за несколько лет до решения пройти ретрит по випассане она начала участвовать в программе Анонимные Переедающие (АП), программе двенадцати шагов. Она сделала значительный прогресс в АП. Чувствуя сильное желание, она звонила своему куратору вместо того, чтобы идти прямо к холодильнику. Это то, что я бы назвала «пауза с поддержкой»: вместе они рассматривали ее ощущения и возможные варианты для ответной реакции. Но тем не менее компульсивное переедание продолжалось. И каждый раз, когда она ходила на встречу АП и представлялась как компульсивный переедающий, она чувствовала, будто еще сильнее отождествляет себя с зависимостью. Сара приехала на ретрит в надежде, что медитация и молитва – одиннадцатый шаг в программе АП – помогут ей ослабить хватку зависимости.

Сейчас, через несколько дней после начала ретрита, Сара сказала мне, что теперь еще больше сомневается в себе. Без отвлечений повседневной жизни силы зависимости и чудовищность ее стыда, казалось, подавляли ее больше, чем когда-либо. Когда бы она ни старалась сделать паузу и взглянуть на свою страсть к еде со стороны, возбуждение, которое она испытывала в этот момент, было невыносимым. Казалось, каждая клетка в ее теле растягивалась, чтобы заполнить невероятно большую дыру внутри нее. Сара была убеждена, что с ней что-то серьезно не так. Настолько, что этого никогда не исправить.

Я попросила Сару закрыть глаза и ощутить самое худшее из того, что она сейчас испытывала, что больше всего требовало ее внимания. Она тут же сказала, что прямо сейчас она хочет произвести на меня хорошее впечатление. Я спросила, на что было похоже это желание, как оно ощущалось в теле. «Я чувствую дрожь в груди», – сказала она. Когда мы продолжили, я предложила ей сохранять открытость любым возникающим эмоциям, образам или словам. Когда появлялась эмоция, которая ощущалась слишком болезненно или была всепоглощающей, я напоминала ей говорить про себя «и это тоже», и, сохраняя мягкое внимание, сосредоточиться на ощущениях в теле.

Пока мы так сидели, Сара мягко проговаривала раскрывающийся поток своих чувств и ощущений: «Нервная дрожь в животе. Страх: я больше не буду делать это упражнение. Гнев. Мысли: «Я отнимаю у вас слишком много времени». Еще мысль: «Должно быть вы думаете, что я безнадежный случай». Болезненность, давление вокруг сердца. Еще мысль: «Я всегда так себя ощущаю, когда кто-то обращает на меня внимание или проявляет заботу обо мне». Желание. Дрожь. Я хочу, чтобы меня любили. Грусть». Мы сидели так еще минут пять, пока Сара уделяла вежливое внимание каждой волне суждений или чувств. В конце концов она стала отмечать больше спокойных мгновений. Перед тем как мы закончили наш разговор, я предложила ей продолжить практиковать так самостоятельно. Я признала: когда возникает переполняющее желание, это довольно трудно. Но даже если она сумеет на пару минут сохранить осознавание, она запустит процесс, который все сможет изменить. Я увидела слабый огонек надежды в ее глазах, она поблагодарила меня и ушла.

Когда Сара пришла на наш следующий разговор спустя четыре дня, она выглядела спокойнее. Ее глаза были ясными. Как-то она медитировала во второй половине дня, сказала она, и у нее получилось довольно долго наблюдать за внутренним потоком переживаний, так же, как мы это делали с ней во время нашего разговора. Она не слишком часто терялась в обычных мыслях о том, какой плохой делало ее то, что она испытывала. И она смогла сохранить осознавание даже тогда, когда от запаха печенья ее желудок сжался. Сара увидела, как даже самое острое желание в конечном счете утихает, если она просто сидит неподвижно, проговаривает то, что происходит и, вместо того чтобы желать, дабы эти ощущения ушли, говорит: «И это тоже». «Неожиданно стало ясно, что все мои желания, мысли и чувства – бесконечный изменчивый процесс», – сказала она. И потом с некоторым удивлением добавила: «И это не я создаю их».