Рабыня

– Вот что. – Голос Дэна был громким и напряженным. – Я не хочу ничего слышать о проблемах. Я знаю, это сложно. Я хочу услышать о том, как мы собираемся выиграть. Это не просто дело. Неужели не понятно? Это большое дело. Дрессер прав, несмотря на все его странности, – и поверьте, я знаю, что он эксцентричный ублюдок. Но парень прав. – Он указал большим пальцем на книжный шкаф позади себя, и Лина впервые заметила золотые буквы, бегущие по полкам: «Отчеты Соединенных Штатов». – У меня есть отчеты обо всех больших делах в Верховном суде, выигранных и проигранных. Оригиналы. Дред Скотт, Роу против Уэйда, Браун против Совета по образованию, Марбери против Мэдисона, постановление Миранды. Вы никогда не задумывались, что будут помнить люди через сто лет? Что они будут считать важным? Что хранить, чего стыдиться? Дело о репарациях – это вам не корпоративное бабло, нарушение контракта, вы-должник-деньги, фу, фу, чушь собачья. Разве вы не мечтали о таком деле? – Он коротко и саркастически рассмеялся. – Бог ты мой, я вот мечтал.

Дэн закрыл глаза. Никто не двигался. Оконные рамы поскрипывали от ветра.

Когда Дэн снова заговорил, его голос был не таким громким, но слова стали более четкими.

– Я думал, что вы поймете это. Уловите общую картину. В самом деле, почему вообще мы идем в юристы? Это дело – билет покрупнее всей этой… белиберды. Это слава. Это бессмертие. Хорошо, пусть не совсем, но почти. Конечно, это и куча денег, но главное – идея. Я имею в виду, что это дело – для истории.

Дэн выглядел по-настоящему взволнованным, и Лина, вспоминая его энтузиазм в качестве наставника-партнера, вспоминая, что в среду он пропустил шоу талантов-близнецов (опять же, третий год подряд), вспоминая его ободряющие замечания о возможном партнерстве, сказала:

– Дэн, ты прав. Это совсем не то, что другие дела. Я с тобой.

– Спасибо, Лина, я ценю это, – коротко кивнул Дэн.

Лина посмотрела на Гаррисона, который, казалось, изучал носы своих ботинок. Наконец он тихим голосом сказал: «Я тоже, Дэн», и Лина почувствовала прилив облегчения. Она не хотела, чтобы Гаррисон был отстранен от дела, не хотела заниматься всем этим одна.

– Я рад это слышать, Гаррисон, – сказал Дэн с тем же едва заметным кивком. – И послушайте, я знаю, что в этом деле есть сложности. Но мы намерены выиграть. Понятно?

Дверь кабинета Дэна открылась, впустив из коридора оглушительный шум, и в дверях возникла Мэри, седовласая секретарша Дэна. Лина часто задавалась вопросом, была ли Мэри когда-нибудь похожа на Шерри, и что сделать с Шерри, чтобы осуществить подобное преображение. О компетентности Мэри в «Клифтоне» ходили легенды; однажды, когда Дэн слег с пищевым отравлением, Мэри предложила сама провести перекрестный допрос ключевого свидетеля в процессе о мошенничестве. Она не упустила ни единой мелочи, Дэн пришел в дикий восторг.

– Мистер Дрессер пришел, – со спокойной улыбкой объявила Мэри.

– О, прекрасно. Пусть заходит. – Дэн снова посмотрел на часы. – Черт, мне нужно в суд. Доложите Дрессеру о своей работе, – велел он Лине и Гаррисону. – Я вам для этого не нужен.

Дэн поздоровался с Дрессером в дверях и извинился.

– Лина и Гаррисон все вам расскажут. Извините, Рон, мне пора бежать. Судья по этому делу просто зверь. – Дэн пожал плечами и нацепил свою непринужденную, беспечную улыбку.

– Дэн, друг мой, не беспокойтесь. – Дрессер положил руку на плечо Дэна. Сегодня Дрессер был одет в дорогой серый костюм в полоску, с розовым галстуком. Его помощник, тоже в полосатом костюме, вошел вслед за ним и бесшумно закрыл дверь за Дэном.

– Доброе утро, – сказал Дрессер; его глаза цвета жженого сахара хищно осмотрели комнату. Он подошел к столу Дэна и уселся. Вид Дрессера в кресле Дэна странно встревожил Лину, как будто тело Дрессера полностью стерло Дэна – не только на время его отсутствия, а навсегда. Дрессер оглядел дребедень на столе Дэна – корпоративные цацки, фотографии – и повернулся к дипломам, висящим на стене. Почему-то под тяжестью его взгляда все казалось дешевкой. Письменный стол был из красного дерева, семь футов на четыре, но Дрессер восседал за ним так, будто это была фанера, а он – король, привыкший к более шикарной обстановке. Лина услышала, как помощник позади нее шуршит бумагами. Щелкнула ручка. Все было готово.

– Я рад, что у нас есть возможность поговорить втроем, – сказал Дрессер. – Дэн несколько подавляет, правда?

– Безусловно, – с преувеличенной готовностью ответил Гаррисон. Лина посмотрела на него осуждающе.

– Ну, рассказывайте. Что делали, как далеко продвинулись?

Лина отчиталась о запросах, которые она сделала в NAACP, ABA, о приеме, который посетила, о книгах, в которых наводила справки.

– Размер ущерба… колоссальный, – заключила она.

– Это правда, – сказал Дрессер.

– Я также ищу следы художницы по имени Джозефина Белл, – начала Лина с некоторой осторожностью, опасаясь, что он воспримет эту идею так же, как Дэн: пустая трата времени и денег. – В последнее время о ней много писали, может быть, вы слышали эту историю?

Дрессер кивнул и наклонился вперед.