Небеса раскололись, закручивая толстые канаты молний, когда в потоке вихря на землю упала фигура с распростертыми тугими и потрепанными штормом кожаными крыльями. Латунная броня покрывала тугие мышцы, покрытые кровью, а из–за головы текла грива кабелей.
Аргонис смотрел на него, ощущая натужный вопль страха, призывающего инстинкты сорваться с места, и бежать. Неоновое свечение пронзило его глаза, а запах раскаленного металла и сырого мяса наполнил рот, вызывая ком тошноты в горле. Он не ощущал своих рук или того, как пальцы слабо сжимают оружие, казавшееся теперь столь смешным и бесполезным.
Взгляд чудовища окинул холм, и Пертурабо открыл глаза. Оружие на его доспехе было заряжено и готово к бою, и пластины металла развернулись, закрывая все вероятно уязвимые места на толстой броне. Плоский шлем накрыл лицо примарха, бдительно наблюдая за мертвыми машинными глазами. Вольк стоял рядом с ним, не сильно отличаясь по размерам от Повелителя Железа.
Лорд Четвертого Легиона поднял голову, разглядывая ангела кровопролития, некогда бывшего его братом.
— Четвертая конфигурация, – спокойно произнес Пертурабо.
XV
Стрельба вырвала его из грез прямо в объятия болезненной реальности.
Экаддон пригнувшись тащил его по палубе, стреляя из пистолета. В темноте над ними простерлись лохмотья знамен, пробуждающие воспоминания о давно прошедших войнах. Линии болтерного огня вспышками тянулись к ним из тьмы, и он мог видеть воинов в черных доспехах, за которыми можно было разглядеть трон.
Трон…
Фигура на троне, склонившая голову, словно завернутая в саван ночи.
— Мал…
Вспышка света пронеслась за огромным куполом иллюминатора, мерцая огненными цветами пустотной войны.
Экаддон согнулся ещё сильнее, и потащил Малогарста за ближайшую колонну, с трудом меняя новый магазин в своем болт–пистолете.
«Как я сюда попал?».
Вопрос дрейфовал в морях разума советника Луперкаля, словно корабль, и затем внезапно исчез. Все это не имело никакого значения - важно было лишь то, что он оказался в нужном месте.
— Мал…
В этот раз не было никакой необходимости в жертвоприношениях - на палубе уже было достаточно крови.
Кровь…
Кровь была на троне, кровь текла со стороны фигуры, восседавшей на нем.
— Мой лорд… – выдохнул он.
Все вокруг мелькает от вспышек выстрелов, и крик простирается сквозь весь тронный зал. Он лежит окровавленным перед окутанным тьмою троном, и…
Он поднял руку, покрытую алой жизненной влагой. Хтонийский узел прилип к шее, пропитанный ею же. В голове витали грезы об огне, железе, и окровавленном троне. Ему снился сон… Сон о смерти… Он ощутил, как смех распирает его изнутри, и болезненное сокращение мышц заставляет идти кровь из ран еще сильнее.
— Смертельная рана… – беззвучно прошептал он, и откинул голову назад, чтобы прислониться к стене позади.
…Все закончится здесь. Здесь, на грязном полу тоннеля, которого он даже не знал. Кривой думал обо всех сплетенных им интригах, обо всех вскрытых глотках - словом, обо всем, что он делал, пытаясь создать нечто большее, чем прочие. И все закончится здесь, здесь, в этой проклятой тьме, от удара испуганного щенка, которого он даже не увидел, пока не стало слишком поздно.
«Подходящее наказание», - подумал Малогарст. Он пытался создать что–то большее, чем он сам, не просто править туннелем или принимать присяги отрядов и банд - это были мелочи, мелочи, которые делали все и всегда, лишь квинтэссенция отчаяния и тщеславия ожесточенных людей. Нет, он посвятил свою мечту чему–то большему - он желал Царство всех Царств, что простиралось бы от самого глубокого тоннеля до самого дальнего рудника, места, что может подняться над всей этой грязью и кровью. Но теперь… Теперь это останется лишь несбыточными грезами.