Рабы «Microsoft»

Тодд говорит, что электронная почта — подстраховка для неудачника. Если нет голосового сообщения, может, придет хоть текст.

Три минуты спустя зазвонил мой телефон. Майкл спросил, не съезжу ли я с ним перехватить что-нибудь на ужин. В его голосе читалось немайкловское колебание. Он даже заикался! Я напрягся — ну, как на границе, когда проходишь таможню, пусть даже ничего такого не везешь. Сказал, что согласен, и приготовился к самому страшному.

Мы поехали по сто первой в Берлингейм. Едем, едем, едем, едем, едем. Я понял, что в Долине действует такая формула: НЕТ МАШИНЫ = НЕТ ЖИЗНИ. Наконец мы приехали — кто бы мог подумать — в отель при Международном аэропорту Сан-Франциско. Я спросил Майкла, какого черта.

— Дэниел, мне очень нравится это здание. Оно напоминает самую офигительно элегантную АЭС в мире. Посмотри на крышу цвета оксида меди, на центральные турели… А великолепное расположение у самого залива, благодаря которому прохладная вода подается прямо на раскаленные трансурановые стержни!..

На протяжении всей тирады его лицо оставалось бесстрастным.

Мы поговорили про игры Electronic Arts. Я лихорадочно прикидывал, насколько я выкладываюсь на работе. В последнее время все выдают классный код — свободное плавание и интеллектуальный дарвинизм проявляют в нас лучшие качества. А если Майкл думает, что я работаю хуже других? Нет, вряд ли. В смысле, я ведь не просто пишу прикольную объектно-ориентированную программу. Моя космическая станция станет хитом! Как это несправедливо… Да еще после того, как Эйб сделал нас ликвидными…

Майкл стриг ногти и совал роговые серпики в карман рубашки. Меня захлестывала ПА-РА-НОЙ-Я.

Потом Майкл завел меня в кафе и заказал кусок яблочного пирога (явно не двухмерного — измена кодексу флатландского питания. В последнее время он отходит от своих правил, как алкоголик, который потихоньку стал попивать).

Вдруг ни с того ни с сего он спросил:

— Дэниел, как ты думаешь, я живой?

Я очень удивился. В жизни не слышал более странного вопроса.

— Глупый вопрос! В смысле… Конечно, живой. Ну, иногда ты похож на компьютер, но…

— А я и вправду живой. Может, у меня и ненормальная жизнь, но я живой.

— Ты говоришь как Эйб.

— Я всегда себя спрашивал: бывает ли машинам одиноко? Как-то мы с тобой говорили, но я так и не сказал все, что хотел. Раньше я очень злился, когда читал про японские автомобильные заводы, где роботы работают в темноте.

Он съел пирог и заказал официантке односолодовый виски.

— И все-таки мне очень одиноко. Я один. Да. Один.

Я молчал.

— Точнее, был один.

Ага, был.

— Был один? Пока… что? — переспросил я.

— Я…

— Что?

— Я влюбился, Дэниел.

Ого, сенсационная сплетня… (И. слава богу, меня не уволили!)

— Это же супер! Поздравляю! В кого?

— Не знаю.

— Как это не знаешь?

— Ну, и знаю, и не знаю. Я влюблен в существо по имени ШтрихКод. Я не знаю, он это или она, какого возраста и так далее. Но я в… это существо… влюблен. ШтрихКод живет в Канаде. Ватерлоо, провинция Онтарио. Я знаю, что оно — студент. Больше ничего.

— Погоди, давай еще раз. Ты влюбился в человека, но не знаешь, кто он.

— Верно. Вчера вы говорили про татуировки в виде штрихкода и повторяли это слово, а я с ума сходил от любви. Еле сдерживался. А потом Баг так откровенно и честно рассказал о себе… Я думал, что сейчас умру. И понял, что дальше так жить нельзя.

Принесли виски. Майкл поболтал лед в стакане и сделал глоток. Перешел на наркотики посильнее робитуссина.

— ШтрихКод тоже ест плоские продукты. И он или она… оно написало флатландское приложение к «Ооп!» с огромным игровым потенциалом. ШтрихКод — моя половинка. Мне предназначен всего один человек, и я его нашел. Штрих-Код — мой союзник в этом мире, и…

Он замолчал и огляделся.

— Иногда, когда мне особенно одиноко, жизнь кажется невыносимой. Мне хочется уйти. Я имею в виду, оставить эту землю. Уйти… туда. — Он указал на солнце, тающее в огненном небе над Заливом. — Меня удерживает только мысль о ШтрихКоде.

— И что ты собираешься делать?

Майкл вздохнул и посмотрел на бизнесменов, сидящих за соседними столиками.

— Что ты будешь делать? — повторил я.

Майкл перевел глаза на меня.

— Ты поэтому меня сюда привез? Причем тут я?

— Дэниел, можешь мне сделать одолжение?

Так и знал.

— Какое?

— Посмотри на меня.

— Я и так смотрю.

— Нет, ты посмотри.

Майкл под микроскопом: полноватый, очкастый, плохо одетый (рубашка с короткими рукавами цвета дешевой желтой бумаги), бледный, волосы как после машинки для прополки… Стереотипный нерд, каких уже почти не осталось — младший чертежник авиационной компании Lockheed эпохи Маккарти. Если бы не сияние интеллекта, сравнимое с излучением Черенкова, он казался бы дураком. Или, как сказал бы Итан, мудаком.

Я спросил:

— Я должен увидеть что-то конкретное?

— Посмотри на меня, Дэниел! Как в меня вообще можно влюбиться?!

— Не смеши. Любовь почти не связана с внешностью. Любовь — это когда сочетается то, что у людей внутри.

— Не связана с внешностью? Вам легко говорить… А я каждый день прихожу на работу в мир озабоченных своим телом, как в каком-нибудь сериале Аарона Спеллинга. Думаешь, я не замечаю?