Рабство и данничество у восточных славян

²⁵² ПСРЛ. Т. IX. С. 33. Нет соответствующих данных, чтобы утверждать, как это делает А. Н. Сахаров, будто Никоновская летопись использовала здесь тексты, восходящие к «Истории» Льва Диакона (Сахаров А. Н. Дипломатия Святослава. С. 221). Вполне возможно, что составитель Никоновского свода располагал записями отечественного происхождения, где сообщалось о действиях Никифора по вовлечению Святослава в войну с болгарами.

²⁵³ Оно содержится и в татищевской Истории: «иде Святослав на Дунай по призыву Никифора на болгары, многого ради их воевания Царьград» (Татищев В. Н. История Российская. Т. IV. С. 127). Во второй редакции текст несколько иной: «Святослав елико по призыву Никифора, царя греческого, на болгар, толико по своей обиде, что болгары помогали козарам, пошел паки к Дунаю» (Татищев В. Н. История Российская. Т. II. С. 49). Как видим, и во второй редакции «Истории» Татищева призыв Никифора к Святославу также фигурирует, хотя и наряду с собственной обидой князя на болгар.

²⁵⁴ Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 255. См. также: Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 69.

²⁵⁵ Согласно Льву Диакону, патрикий Калокир был послан к тавроскифам-росам с приказанием распределить между ними врученное ему золото, количеством около пятнадцати кентинариев, и привести их в Мисию с тем, чтобы они захватили эту страну». — Диакон Лев. История. С. 36–37.

²⁵⁶ ПВЛ. Ч. 1. С. 47.

²⁵⁷ Рыбаков Б. А. Киевская Русь. С. 378–379. Выражение этого «союза» историк видит в «переходе к Святославу 80 городов», что произошло «уже при первом появлении русских на Дунае» (там же. С. 379). Если бы было так, как думает Б. А. Рыбаков, то летописец скорее вместо «взя 80 город по Дунаеви» написал бы «прия 80 город по Дунаеви». Слово «взя» означает тут взятие силой, захват, что противоречит мысли о союзе русских с болгарами.

²⁵⁸ Там же. С. 378.

²⁵⁹ ПВЛ. Ч. 1. С. 48. А. Н. Сахаров, касаясь вопроса о достоверности данных слов киевлян, замечает: «Мы вовсе не считаем, что это достоверное послание, а не результат, скажем, позднейшей компиляции, однако оно в известной степени представляет собой оценку древним автором ситуации, сложившейся в Подунавье, когда, утвердившись там, Святослав не торопился возвращаться на родину и предпочитал блюсти "чюжея земли", чем заботиться о своей «отчине"» (Сахаров А. Н. Дипломатия Святослава. С. 140). Речь, полагаем, надо прежде всего вести не об оценке древним автором ситуации в Подунавье, а об оценке им поведения Святослава, бросившего киев на произвол судьбы ради княжения в Переяславце.

²⁶⁰ Там же.

²⁶¹ См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. Л., 1974. С. 63.

²⁶² См.: Соловьев С. М. Сочинения. Кн.1. С. 160.

²⁶³ См., напр.: Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. С. 272; Левченко М. Ф. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 200, 264; История Византии. Т. 2 С. 233; Толочко П. П. Древняя Русь. С. 45, 46; Рыбаков Б. А. Киевская Русь. С. 380; Перхавко В. Б. Летописный Переяславец на Дунае // Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования. 1992–1993 годы / Отв. ред. А. П. Новосельцев. М., 1995. С. 176–177. Л. Н. Гумилев полагал, что «появившаяся у Святослава идея устроить новую столицу на окраине своей земли была не так уж нелепа. То же самое сделал Петр Великий, создавший Петербург, в котором сосредоточилась шумная жизнь нового общества» (Гумилев Л. Н. От Руси до России. СПб., 1992. С. 47 См. также: Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 232). Доказательство путем аналогии, притом весьма вольной в плане правомерности сопоставления исторических явлений, разделенных несколькими эпохами, — не лучший способ познания прошлого. По словам Н. Ф. Котляра и В. А. Смолия, «кроме запальчивого заявления Святослава, скорее всего принадлежащего к тому же к фольклорным вымыслам, у нас нет оснований полагать, что князь намеревался перенести свою столицу на Дунай» Котляр Н. Ф., Смолий В. А. История в жизнеописаниях. Киев, 199 °C. 61.

²⁶⁴ Подобным образом поступил в свое время Олег, ушедший из Новгорода в Киев, который манил его, как и Переяславец Святослава. По В. В. Мавродину, князя Святослава привлекала «перспектива стать царем Русско-Византийско-Болгарской державы». Город же Переяславец «следует рассматривать в планах Святослава как некий трамплин для овладения будущей четвертой столицей Руси, в состав которой должны были войти и обширные русские земли. и Болгария, и Византия» (Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. С. 274–275). Столь грандиозный план создания мировой державы, приписываемый исследователем Святославу, в' источниках не просматривается. Считаем, что киевский князь об этом не помышлял. — См.: Котляр Н. Ф., Смолий В. А. История и жизнеописаниях. С. 58.

²⁶⁵Диакон Лев. История. С. 44.