Работай с тем, что есть. Руководство по сострадательной жизни

Сострадательное действие, сострадательная речь – это не разовая акция, а путешествие длиной в жизнь. Однако похоже, что оно начинается в момент, когда мы осознаём: если Вано или Аня достают вас и наступают на все ваши мозоли, вы не просто проглатываете это или становитесь бесхребетными созданиями: «Ладно, пусть себе нападают». С другой стороны, вы не просто говорите: «Он у меня попляшет». Это вызов. Это проявление коана в повседневной жизни: вопросы, на которые в нашей жизни нет ответов, – это величайшие учителя.

Когда великий индийский учитель буддизма Атиша прибыл в Тибет, он уже какое-то время практиковал учения лоджонг. Его, как и большинство практикующих, терзал тот факт, что у него были неизвестные ему «слепые зоны». Мы просто не знаем, что застреваем в каких-то областях. Поэтому он очень ценил Вано и Ань, появлявшихся в его жизни, так как чувствовал, что лишь они могут задеть его достаточно сильно, чтобы указать на его «слепые зоны». Благодаря им его эго становилось меньше. Благодаря им росло его сострадание.

История гласит, что Атише сказали, будто народ Тибета очень добродушный, простой, гибкий и открытый, и он решил, что они не смогут раздражать его в достаточной степени, чтобы наступать на его мозоли. Тогда он взял с собой гадкого бенгальского мальчишку с отвратительным характером, готовившего чай. Он чувствовал, что только так сможет остаться пробуждённым. Тибетцы любят рассказывать, как, прибыв в Тибет, Атиша осознал, что мог бы и не брать с собой мальчишку: люди там оказались не такими приятными, как ему рассказывали.

В нашей собственной жизни бенгальские мальчишки – это люди, которые, стоит впустить их на порог дома, отправляются прямиком в подвал, где вы храните вещи, с которыми не хотели бы иметь дело, достают их, приносят вам и спрашивают: «Это твоё?».

Это те люди, которые, несмотря на то что ваш привычный стиль в целом хорошо работает и все с вами соглашаются, говорят: «Я ни за что не пойду на то, что ты только что попросил меня сделать. Я думаю, что это глупо». Тогда вы думаете: «Что мне теперь делать?». Делаете вы обычно следующее: стараетесь перетянуть всех остальных на свою сторону. Вы тут и там рассказываете, какой урод этот человек, бросивший вам вызов. Если разногласия связаны с политикой или любым «-измом», вы берёте плакат и пишете на нём, как вы правы и как не прав другой человек. К этому времени другой человек тоже успевает собрать команду, и вы начинаете погромы и Третью мировую войну. Праведное негодование становится вашим кредо и кредо всей вашей банды. А начиналось всё с того, что кто-то подставил вам подножку. Всё это превращается в крестовый поход правых против неверных. Так начинаются войны. Никто никогда не предлагает вам сначала почувствовать свою рану, а потом попытаться понять, какая правильная речь и какое правильное действие могли бы за этим последовать.

Гурджиев – духовный наставник первой половины двадцатого столетия и в каком-то смысле учитель безумной мудрости – знал смысл этого афоризма. Он жил неподалёку от Парижа в большом особняке с огромными лужайками. Туда приезжали все его ученики, чтобы учиться у него. Одно из его основных учений заключалось в том, чтобы быть пробуждёнными в любом процессе, через который мы проходим. Он любил ставить своих учеников в неудобное положение. Говорят даже, что он заставлял их выполнять ту работу, которая им меньше всего нравилась: если вам казалось, что вы должны быть профессором в колледже, он вынуждал вас стать торговцем подержанными машинами.

В сообществе Гурджиева был один человек с совершенно отвратительным характером. Он был Вано для всех – никто не выносил этот парня, потому что он был таким нервным. Малейшее событие могло вызвать у него истерику. Его раздражало всё. Он постоянно жаловался, поэтому всем приходилось ходить вокруг него на цыпочках, так как любое слово могло вызвать у него вспышку гнева. Всем хотелось, чтобы он просто исчез.

Гурджиеву нравилось заставлять своих учеников делать совершенно бессмысленные вещи. Однажды он отправил сорок человек нарезать газон на маленькие кусочки и переносить его на другую сторону его земельного участка. Тогда этот парень не выдержал – это была последняя капля. Он взорвался, всё бросил, сел в свою машину и уехал, вызвав тем самым спонтанное празднование в общине. Люди были в восторге, они были счастливы, что он уехал. Однако когда они рассказали о случившемся Гурджиеву, он воскликнул: «О нет!» – и поехал за тем парнем на своей машине.

Через три дня они вернулись вдвоём. В тот вечер, подавая Гурджиеву ужин, его помощник спросил: «Учитель, зачем вы вернули его?». Гурджиев ответил очень тихо: «Ты не поверишь, и это только между нами. Никому об этом не говори. Я плачу ему, чтобы он здесь находился».