Работа над ошибкой

«А вот она уверена в себе. Похоже, совсем не волнуется. Интересно, на чем она играет?» – думал Эмиль. Он обратил внимание на странного вида мужчину и женщину, между которыми сидела девочка. На вид им было лет по сорок, и они были абсолютно одинаково одеты: оба в джинсах, белых кроссовках и коротких черных кожаных куртках с подплечниками. Глаза обоих скрывали солнцезащитные очки классической формы. У женщины было пепельное каре с начесанной челкой. Она сидела, сунув руки в карманы куртки. Мужчина был крупным, с массивным усатым лицом и седоватой стрижкой-площадкой. У него на коленях лежал черный скрипичный футляр. Мужчина придерживал его своими огромными ладонями. В его руках кофр выглядел крохотным. В целом эта парочка смотрелась так, словно прибыла из конца восьмидесятых двадцатого столетия, и больше напоминала телохранителей, нежели сопереживающих опекунов. Они бесстрастно смотрели прямо перед собой и тоже жевали жвачки, надувая пузыри. «Телохранители», – подумал Эмиль. К странной троице, прихрамывая, подошел щуплый мужчина с загипсованной ногой. В руках он держал какие-то бумаги. Мужчина встал напротив девочки и начал говорить что-то, обращаясь только к ней. Она спустила наушники на шею и, не меняя расслабленной позы, продолжая активно жевать, слушала, что он говорит. Складывалось впечатление, что девочка не испытывает никакого уважения к этому человеку. Он словно отчитывался перед ней, как перед большим боссом. При этом «восьмидесятники» никак не реагировали на мужчину с гипсом. «Точно телохранители», – заключил Времянкин.

К Алене и Эмилю подошел Ян. У него в руках тоже были какие-то бумаги.

– Мы играем сорок первыми, – сообщил педагог.

– Сорок первыми? – уточнил Эмиль.

– Это проблема?

– Нет.

Времянкин почесал затылок.

– Хорошо. Как настроение? Волнуешься?

– Все в порядке. А вы?

– Я? – переспросил Ян и щелкнул гортанью. – Я тоже в порядке. Ну что ж, как я понял, через десять минут начало. Можно сходить в туалет или что-то еще, если надо.

– Не надо.

– А я, пожалуй, схожу… – напомнила о себе Алена. – Куплю воды, – немного подумав, добавила она.

– Потом приходите сразу в Английский зал. Занимайте любое свободное место, – проинструктировал Ян.

– А вы?

– Мы будем ждать своей очереди здесь.

Алена наклонилась к Эмилю и поцеловала брата в щеку.

– Ты лучший! Люблю тебя! Ни пуха!

– Спасибо, сестренка! Я тоже тебя люблю.

– Не спасибо, а к черту.

– Как скажешь.

– Ну все, я пойду.

Алена аккуратно стерла с щеки мальчика след от помады, выпрямилась и направилась к дверям. Эмиль и Ян провожали ее взглядами. Перед самым выходом она обернулась, улыбнулась и помахала брату рукой. Ян помахал ей в ответ и быстро переключился на своего подопечного.

– Волнуешься?

– Вы уже спрашивали.

– Ну да. Ну да.

– Не переживайте, все нормально. Чувствую себя хорошо.

– Ну да.

– Вас что-то беспокоит?

– Сомневаюсь, говорить или нет…

– Скажите.

– В жюри Оливье Кассаветис.

– Кто это?

– Это, дорогой мой Аэмилиус, один из лучших исполнителей Равеля современности. Таких надо знать! Чуть ли не главный специалист по его творчеству. Вот так вот.

– Ну и?..

– У нас первым номером идет Токката. Если сегодня ему не понравится твое исполнение, до завтрашнего тура можем и не добраться. Поменять, что ли, местами с Сергеем Васильевичем?

– Думаю, нужно оставить все как есть. Мы специально составили программу так, чтобы поступательно раскрывать мои сильные стороны. На мой взгляд, это верная стратегия.

– Ну да. Ну да.

– Вы сказали Аэмилиус?

– А да… Эмиль происходит от римского Аэмилиуса. Знаешь, что означает твое имя?

– Соперник, кажется. Я не помню. Помню, что в юности не любил свое имя, но со временем привык. Сжился, ничего.

– В юности? Это забавно.

– Я сказал в юности?

– Еще как сказал.

– Мне часто кажется, что мне лет девяносто. Будто я уже родился стариком. У вас такое бывало?

– Стариком? – Ян усмехнулся: – Ну, не знаю. Что именно ты чувствуешь?

– Время. Как его мало. Боюсь потерять. Разве ребенок в моем возрасте не должен хладнокровно убивать его всякой ерундой? Некоторые, например, могут часами бросать камень в стену и радоваться при этом.

– Ха. Я бы сейчас побросал камень в стену. Здорово, должно быть, снимает напряжение. Знаешь, все эти рассуждения о времени, безусловно, важны, но в результате ты просто делаешь то, что любишь, и не делаешь того, что не любишь. Это вопрос желания. Вот и все. А высокомерие – вещь прилипчивая, знаешь ли. Как и любой порок, оно заходит в дверь, а выходит в щелочку. Избавляйся от него, мой тебе совет. Ты только выиграешь. Серьезно.

– Я высокомерный? Возможно, я неточно выразился, рассуждая о других, но я не осуждаю поведения этих… людей. Мне просто… жаль их.

– Вот-вот. Похоже, это оно и есть. Но это не смертельно, с этим можно жить.

Возникла небольшая пауза в разговоре. После Ян продолжил: