Работа над ошибками

— Зойка, — отвлекла меня от мечтаний Агата. — Я, конечно, помогу тебе. Но ты все-таки еще раз до завтра подумай: тебе действительно это надо?

— Надо! Надо! Надо! — проорала я. — И вообще, пока. Пошла домашку делать.

Кинув трубку, я закружилась по комнате. Завтра у меня будет его телефон! Правда, меня почти тут же словно ушатом холодной воды окатили. Я снова вспомнила о Мити́чкиной. Вдруг у нее уже есть телефон Артура, и, пока я сейчас тут сижу и мечтаю, они преспокойно сейчас треплются? Мне сделалось так обидно. Подлая тварь эта Танька! Вечно норовит влезть, куда ее не просят. И он тоже хорош! Нашел, на кого обращать внимание. В Мити́чкиной ровно ничего нет. Ни внешне, ни внутренне. Именно про таких, как она, говорится: второй раз на улице встретишь — не узнаешь. Тут меня вновь прямо затрясло. Чертов Сидоров! Если бы он тогда ножку мне не подставил, в библиотеку с Артуром отправилась бы я. А может, Мити́чкина даже специально его попросила? Хотя нет. Сидоров ни за что не согласился бы. Естественно, не из любви ко мне. Просто он всегда поступает так, как сам хочет. Значит, просто совпало. Неужели это какой-то знак? Или наоборот? Все-таки знак. Но не к тому, что ничего у нас с Артуром не выйдет, а что я должна изо всех сил бороться за личное счастье. Ну и поборемся!

Входная дверь громко хлопнула. Я от неожиданности подскочила на диване, где лежала после разговора с Агатой, думала и мечтала.

— Зойка, ты дома? — вбежала в комнату мать.

— Как видишь, — я с трудом возвращалась к действительности.

— А почему без света валяешься? — поинтересовалась мама.

— Я? Без света?

Мне только сейчас стало ясно, что комната утопает в сумерках. Сколько же я, интересно, так пролежала? Когда мы кончили говорить с Агатой, было еще светло и солнечно.

— У тебя что, голова болит? — заботливо склонилась надо мной мать.

— Совсем не болит, — торопливо ответила я. — Просто, видимо, я задремала.

Вообще-то я днем никогда не сплю, и мать отнеслась к моему объяснению настороженно.

— Ну-ка, дай лоб пощупаю. — Я ощутила ее прохладную ладонь. — А то по Москве вирус какой-то весенний гуляет. У нас в магазине два продавца больны.

— Да нет, мама, нет, — одна только мысль, что я завтра могу остаться дома, привела меня в ужас. Тогда с телефоном Артура придется ждать целых два дня. А я такого не выдержу.

— Холодная. Можно даже температуру не мерить, — к счастью, мама совершенно успокоилась по поводу моего здоровья.

— Ну, говорят же тебе! — и я нарочно бодро вскочила с дивана.

Мама уже включила верхний свет и два бра, и в нашей комнате стало очень уютно. Когда я была поменьше, то всегда с таким нетерпением дожидалась возвращения мамы с работы. Потому что вечерами мне в нашей пустой квартире делалось страшно. Я везде зажигала свет, но все равно она наполнялась пугающими шумами и шорохами. А весной и летом я очень боялась грозы. Стоило ударить грому, я скидывала подушки под наш огромный стол, хватала с дивана плед, утягивала за собой лампу на длинном шнуре и так там сидела. Скатерть со всех сторон доходила до самого пола. И мне казалось, что я надежно защищена от молнии, если ей вдруг вздумается угодить в наше окно.

Теперь мне уже давно не страшно одной в квартире. Но если быть совсем честной, грозы я до сих пор немного боюсь, и при ее приближении меня нет-нет, да и тянет в мое старое убежище. Но этой весной пока еще ни одной грозы не случилось. Хотя погода для апреля стоит удивительная. Тепло, будто летом, и деревья уже вовсю зеленеют.

Мама начала переодеваться и посмотрелась в большое зеркало, где можно видеть себя во весь рост.

— Зойка, тебе не кажется, что я немного поправилась? — с тревогой спросила она.

Я внимательно пригляделась к ней. Вообще мы с матерью — девушки невысокие и, как говорит Агата, пухленькие. Так что об особенной худобе речи быть не может. Однако мама совсем не поправилась. По-моему, она просто в отличной форме. Так сказать, там, где надо, выпукло, а где не надо — вогнуто. Талия у матери, между прочим, даже на целый сантиметр тоньше, чем у меня. Это из-за пирожных. Мама их ест через раз, а я всегда, когда представляется случай. А фигура требует жертв. Вот с жертвами у меня пока как раз и не получается. Но, если надо, я смогу. На силу воли не жалуюсь. Кстати, на этой неделе совсем откажусь от сладкого.

— Где ты витаешь? — повысила голос мать. — Я, между прочим, к тебе обращаюсь. — И, с критическим видом пощупав себя за талию, она осведомилась: — Как, по-твоему, это не лишнее?

— Совсем нет, — искренне заверила я.

— Ну тогда, пожалуй, съем, — с облегчением произнесла мать. — Тем более они совсем маленькие.

— Кто там еще маленький? — совершенно ничего не поняла я. — И кого ты собираешься есть?

— Не кого, а что, — улыбнулась мама. — Ну-ка быстро на кухню. Ставь чайник!

— Опять пирожные купила! — исторгла трагический вопль я. Вот и проявляй после этого волю. — Мама, мы ведь с тобой решили. Ну, хоть недельку без пирожных.