Раб и солдат

Осмотр канатного ящика ничего не дал. Размер люка не впечатлял, но был вполне способен пропустить мужчину с комплекцией и телосложением Сефер-бея. Выбраться через него — пара пустяков в таком захламленном помещении, как боцманская кладовая.

Оставив злого, как черт, боцмана в его полотняно-веревочной норе, вернулись через верхнюю палубу в капитанскую каюту.

Капитана мои открытия не порадовали. Но не взбесили. Он тяжело вздохнул.

— Еще за завтраком догадался, что вы из разведки. Вкладывайте свои соображения.

— Простите, но коли вам все понятно, откровенность за откровенность. Еще до посадки на бриг у меня были надежные сведения, что на борту предатель. Польстился на дорогую вещь. В итоге, имеем классический герметичный детектив.

—?

— Преступление в закрытом пространстве и с ограниченным числом подозреваемых.

— Ничего себе «ограниченным». У меня на борту сто сорок душ! Помимо офицеров — унтеры, лекарь, матросы обеих статей и старшие юнги, музыканты, нестроевые… Кого выбрать? Флейтщика? Мастеровых? Рядового корпуса морской артиллерии?

— Для начала нужно отсеять всех лишних. Чем во время стоянки была занята команда?

— Ночью? Усиленная вахта спускала шлюпку. Ту, что за кормой. Чтобы съездить на берег за почтой. Потом ее поднимала. На юте, по сути, никого и не было. Оставшиеся должны были спать в кубрике. Подняться оттуда незаметно — вполне возможно. Но корабль маленький. Все у всех на виду. Даже если кто-то собрался в гальюн, его могли заметить.

— Следовательно, нужно разговаривать с людьми. Составить список и вычеркивать из него тех, кто точно не мог сдвинуть засов. Отдельно мне нужны фамилии мусульман. И еще тех, кто имел доступ к канатному ящику во время пребывания там пленника.

Капитан застонал. Нас ждал непочатый край работы.

К вечеру список подозреваемых сократился до восьми человек. Первым номером шел боцман, которого звали Рахимбирде или попросту Рахимка. Он чаще других общался с Сефер-беем, был мусульманином и ночевал неизвестно где, изгнанный из своего закутка на время содержания под стражей черкеса.

Чтобы это выяснить, очень помогли капитанские осведомители. Без таких помощников не удержать в узде столь большой коллектив, замкнутый в подобие плавучей тюрьмы. Но не всегда. Случай с Сефер-беем показал, что никто из офицеров не застрахован от ошибок и срывов. Где-то под верхней палубой притаился гад. И его требовалось вывести на чистую воду.

— Хочу обыскать вещи всех подозреваемых, — заявил я капитану.

— Вы с ума сошли? — поразился он. — Вы собрались вскрыть кису каждого моряка?

— Не только вещмешок, но и парусиновые постельные сетки. А в случае с боцманом еще и канатный ящик.

— И как вы намерены это проделать?

— Во время адмиральского часа, когда вся команда будет стоять перед шканцами.

Под радостные крики команды, приветствовавшей вынос ендовы, спустились к закутку Рахимки. Бахадур, как и было оговорено ранее, встал на стрёме. Около трапа и светового люка над орлопдеком[3]. Перед тем, как войти, я обернулся к нему, чтобы сделать последнее внушение о необходимости высочайшего уровня внимания. Алжирец сразу понял, что я собираюсь сказать, опередил меня, остудив мой начальственный раж.

— Иди уже! — указал он мне. — Не надоедай. Я не ребёнок.

Пререкаться и ставить на место «зарвавшегося хама» времени не было. Показал ему кулак, что вызвало у него широкую улыбку, зашёл в боцманскую кладовую. Незапертую. Заходи, кто хочет. Ну, это мне на руку.

Моё предположение, что справлюсь быстро, оказалось наивным. В первое свое посещение боцманской кладовой особо не вглядывался. Теперь же осознал, что среди всего этого наваленного хлама — кип парусины, бухт канатов и прочей боготворимой матросами такелажной снасти — я основательно закопаюсь. А с учётом того, что ворошить всё нужно было аккуратно, возвращая все на свои места, стало очевидно, что времени могло и не хватить.

Чертыхаясь приступил. Чем дольше копался, тем больше нервничал, боясь быть застуканным. Даже не знаю, как бы все разрешилось, если бы не вспомнил золотое правило детектива Юбера из «Васаби»: прятать нужно в том, что нельзя унести с собой! И уже через десяток минут возблагодарил Господа за свою любовь к кино. Одна плашка на стене хоть и аккуратно, но была явно подпилена. Дилетанты! Дилетант⁈

Подковырнул! И — вуаля! Бриллианты радостно мне «мигнули». В моих руках оказалась знакомая табакерка. Та самая. Которую крутил в пальцах Сефер-бей во дворце Эмин-паши. Подарок султана! Он перекочевал в мой карман. Плашка была возвращена на место. Улыбаясь, вышел. Бахадур по моей сияющей физиономии понял, что все сладилось. Кивнул.

— Пойдём, план разработаем, как будем брать гада! — сказал я, предъявив товарищу находку.

— На хрена план⁈ — удивился алжирец, показал на ногу и на свой нож. Типа метну туда — клиент готов.