Раб и солдат

Камень врезался в лоб черкесу. Тот, не издав ни одного стона, завалился. Вася подбежал. Схватил оброненную шашку и, не задумываясь, воткнул ее в грудь Алчигира, навалившись на нее всем телом. Прямо туда, в открытый треугольник в черкеске между газырями, в бешмет не первой свежести. Горец захрипел. Засучил ногами. Готов!

Милов неловко влез на непривычное седло с короткими стременами и поскакал в гору. Оставил за спиной труп с торчащей рукояткой вверх шашкой.

Добравшись до хребта, он увидел на противоположной плоской возвышенности земляные валы, из-за которых грозно выглядывали орудийные стволы. Склон от насыпи спускался к небольшой речушке. На ее берегу стояла обычная деревянная баня. И в ней парились! Из трубы валил дымок, а из дверей то и дело выбегали полуголые мужики в одних подштанниках, чтобы окунуться в холодную воду с радостными криками. Русские!

Вася без раздумий толкнул коня пятками, посылая его вниз, к своим.

Коста. Стамбул, май 1838 года

Снова я поднимался на первый Константинопольский холм, протискиваясь между покупателями и праздными гуляками в центре торговли Стамбула. Снова вдыхал непередаваемую смесь ароматов алоэ, пачули, благовоний, гниющих отбросов и жареной баранины. Снова мои уши глохли то от грохота молотков медников, то от криков уличных зазывал в едальни или муэдзинов, вещавших с минаретов, что пришло время духовной пищи. Снова мои глаза разбегались от изобилия даров Востока. От удивительных узорчатых тканей. От инкрустированного серебром и золотом оружия. От черешневых или жасминовых чубуков, отделанных янтарем с Севера или кораллами из жарких морей. Сюда, в эти тесные улочки Галаты, не заглядывало солнце, не проникал свежий ветер. Затхлый воздух и немытая со времен византийцев выщербленная мостовая — как все знакомо!

Про знакомство накаркал.

— Грек Варвакис! Я ждал нашей встречи!

Кто-то надвинулся на меня, неузнаваемый в густой тени переулка. Но я узнал этот голос. Его я ни с кем не спутаю. Начальник стражи Старого квартала!

— Думаешь, напялил краденый мундир и никто тебя не заметит? Где же твой инглез, которым ты меня пугал? — голос полицая сочился ядом и довольством.

Я усмехнулся прямо в лицо этому маразу. Демонстративно поправил на груди свои ордена. Начальник стражи мгновенно переменился. Побледнел. До него тут же дошло: мундир, мог достаться мне неправедным путем. Но ордена? С этим шутки плохи. Никто в здравом уме их не нацепит.

— Френк-киопек![2] Ты не подданный султана! — дошло до идиота.

— Точно! И могу без затей двинуть тебе прямо в твою наглую морду!

— Ты не посмеешь!

— А что меня остановит? Схватишь меня — и тут же явится русский консул. Он не оставит от тебя и мокрого места!

Полицай отшатнулся. Сделал шаг назад, словно уверовал: еще секунда — и мой кулак познакомится с его зубами.

— Ну, что ж! Ты снова вывернулся, негодяй! Но знай: я сотру эту улыбку с твоего лица! Все, кто тебе дорог в этом городе, будут страдать! Начну, пожалуй, с лавочника Тиграна. Помнишь, ты познакомился с дворцом Ибрагим-паши? Там курорт! — он сделал еще один шаг назад. — А вот Адмиралтейская тюрьма — самое место для армяшки. Придумаю, как его туда законопатить. Там сидит вся мерзость империи нашего великолепного султана! Янычары отбывают пожизненный срок. Гайдуты… По двое скованы цепью. Такому жизнелюбивому и здоровому старику подберут достойную пару. Чахоточного юнца. Чтобы до своего смертного часа твой дружок наслаждался палитрой страданий, которым покорны и стар, и млад.

— Кади такого не допустит!

— А причем тут кади? — мерзко оскалился полицай. — Кади судит дела, в которых замешаны мусульмане или особо опасные случаи. А для гяуров есть свой суд. Ты скоро убедишься, что в таком суде лучшее доказательство — из драгоценного металла! А про тебя доложу страже из пригорода! Она тебя, я знаю, искала.

Он развернулся и быстрым шагом скрылся в той подворотне, откуда только что плеснули помои.

Я тяжело вздохнул. Хотел после Тиграна навестить Константина в Гедикпаша-Хамами, но теперь, пожалуй, воздержусь. Не хотелось бы и его подставлять. В городе, где даже его и мое имя запрещено давать детям особым султанским фирманом. Дай бог, решу проблему с поганцем, тогда и свидимся.

Пора поспешать к Тиграну. Мое дело не терпит отлагательств.

Жил мой друг в двух шагах от своей лавки. Нашёл без труда. Дверь открыл сам Тигран. За ним уже стояли его жена и Вартан. Обнялись.

— Моя жена, Ануш! — представил он супругу.

Ануш без каких-либо формальностей тут же обняла меня.

— Тигран столько про тебя рассказывал, мальчик мой! Офицер! Красавчик!

— Да, да! — рассмеялся друг. — Грозилась домой не пустить, если с тобой не познакомлю!

— Не выдумывай! — махнула рукой Ануш. — Что стоим на пороге? Пойдём. Все готово.