Раб и солдат

— Как царицу?

— Да! ­– я улыбнулся.

— Значит, ты опять нашел царицу!

— Я же сказал: после тебя на меньшее я был не согласен!

— Я подурнела? — поворот в разговоре был неожиданным.

— Малика, мы уже это обсуждали. Как бы ты не изменилась…

— Хочешь провести ночь со мной? — Малика не дала договорить.

— Душа моя, — я не растерялся, чувствуя, что Малика спрашивала втайне улыбаясь. Проверяла мои чувства. — Нет. Я не буду портить лучшие воспоминания моей жизни. И я не буду изменять моим царицам. Никогда.

— Значит, действительно, достойная девушка! — Малика рассмеялась. — Я рада за тебя, любимый. И за неё, за твою царицу! Будьте счастливы!

— Спасибо!

Служанка уже возвращалась. Малика встала со скамейки.

— Пора! Ты надолго здесь?

— Точно не скажу. Но уверен, что ещё свидимся!

— Хорошо.

— Как тебе Фалилей?

— Спасибо, любимый, за него! Прекрасный человек. Только, мне кажется, последнее время он немножко сам не свой.

— Малика! Как это возможно понять⁈ Он же всегда спокоен, как… Как… — я не мог найти достойного сравнения.

— Мужчины, мужчины! — усмехнулась царица. — Только и делаете, что бегаете и стреляете. А простых вещей не замечаете!

— Я обязательно поговорю с ним!

— Да, пожалуйста!

Малика подхватила сына на руки. Постояла мгновение, чтобы я успел его разглядеть. Я уже перешел все границы приличия и пялился, как деревенский мужлан. Лишь ребенок на руках Малики служил мне оправданием.

— О, Господи! У него ­– твои глаза!

— Да! — была довольна. Потом обратилась к сыну. — Мой мальчик! Мои глазки! Устал? Ну, пойдём!

Малика передала Метина служанке. Жена Ахмета пошла в сторону дома.

— Что? — я видел, что Малика чего-то ждёт от меня.

— Мужчины, мужчины!

— Царица моя! Никто и никогда не займёт твоё место в моём сердце! — я понял, чего она ждала.

Малика счастливо рассмеялась.

— Буду ждать новой встречи! — пошла к дому.

… Некоторое время не мог сдвинуться с места. Наконец, Бахадур растолкал меня.

— Какая женщина! — восхитился он.

— Да! Мне повезло! Она, Тамара!

— Тамара знает?

— Нет. Но уверен, что, если узнает, не обидится, не будет ревновать. Наоборот, похвалит меня. Как думаешь?

— Да. Тамара очень умная! Она поймёт! Пойдём?

— Да, пойдём. Пора делами заняться!

Не успели мы и шага сделать в сторону посольской резиденции, набережную разорвал истошный крик.

— Коста!

К нам со всех ног несся господин юнкер Цикалиоти, с трудом удерживая на голове фуражку, а на бедре — церемониальную шпагу.

[1] Это мнение С. М. Броневского, которой написал «Новейшие известия о Кавказе».

[2] Одно из значений имени — «твёрдый». Что совпадает с одним из значений имени Константин.

Глава 7

Вася. Аул Тешовых на реке Тешебс. Ранняя весна 1838 года.

Аул, в который привезли Васю, разительно отличался от Дзжи. Он привольно раскинулся вдоль высокого берега реки в окружении фруктовых садов. На старых грушах набухали почки, обещая богатый урожай. Полей и огородов было видимо-невидимо. На них уже шли работы. Но и праздного люда хватало. Шатался без дела по накатанной арбами дороге от усадьбы к усадьбе, что-то горячо обсуждая и потрясая оружием.

— Кого привезли? — то и дело спрашивали разгорячённые черкесы. — Не уруса из форта?

— Нет! Раб беглый. Невооружённым взглядом видать. Не слыхали, не ищет ли кто раба?

Горцы пожимали плечами. Пленники часто бегали. Хозяина искать надо. Или раба спросить. А будет упираться, отходить нагайкой, чтобы язык развязался. Советы сыпались всю дорогу в деревне, пока Васю не запихнули в кунацкую.

Его накормили и даже дали какое-то тряпье прикрыть телеса. Смазали ноги вонючей мазью. Зашедший следом за Васиными пленителями «знаток» русского языка стал выкрикивать ему в лицо:

— Урус? Какой аул? Кто хозяин?

Милов сидел у очага и чувствовал, как тепло разливается по телу и блаженно щурился. Оттаивал. И молчал.

— У, злой свиня! — брызгая слюной, разорался горец. — Чушка! Все урус чушка!

Вася и ухом не повел на оскорбление, но передвинул в горевшем очаге занявшееся полено — толстую сосновую палку — так, чтобы один его конец не лизало пламя.

В кунацкую ввалилась толпа горцев. Прямо от порога они стали громко кричать. Тыкали пальцами в Васю и требовали от парочки, его захватившей, отдать им пленника на расправу. Утром в аул вернулся отряд, ходивший атаковать Михайловское укрепление русских, поставленное в прошлом году у устья реки Вулан. Штурм не получился. В который раз русские пушки встретили горцев картечью. Многие погибли или стали инвалидами. Страсти в ауле были накалены до предела. Васе не повезло: если урусы захватили бы тела сельчан, его могли бы обменять, чтобы у родственников появилась возможность достойно похоронить своих близких. Но все тела принесли в аул. И сейчас горе захлестнуло людей. И оно требовало выхода. Лишь надежда на бакшиш за поимку раба сподвигла его пленителей встать на защиту Милова.

Один черкес протолкался сквозь них и бросился на Васю. Тот только этого и ждал. Выхватив горящую палку из очага, ткнул черкесу в лицо, целя в глаза.

— Сам умру, а ты слепым останешься! — страшно заорал русский.