Р.А.Б.

А потом, в такси, Света долго оживляла вслух картины прошедшей вечеринки, то разражаясь смехом, то погружаясь в серьезность. «А здорово Степа…», «А ты видел, когда его жена разбила…», «А помнишь как?» – пуляла она в меня сценами, которые, видимо, произошли в мое отсутствие. Главное в этой вечеринке было то, что сама она не помнила лишь одного: как я уходил. Убедившись в этом, впору было вслед за Бивисом сказать «Типа круто, чувак, и все такое».

А из динамиков неслось «Life is a beautiful thing, life is miracle», и мне вдруг вспомнилась услышанная когда-то фраза: «Жизнь, она такая штука, не дай бог никому». У меня было ощущение, что вот-вот наступит какой-то необратимый, катастрофический, глобальный пиздец.

– С наступившим вас! – сказал таксист в ответ на протянутые ему деньги.

«Что, уже?» – подумал я, посмотрел на спящую, в дребезги пьяную жену, потом на припорошенную чистым белым снегом дорогу, на которой я через минуту оставлю свои первые в новом году следы. Было бы здорово дать водиле еще некоторое количество денег, открыть дверь и уйти в ночь, в известном мне направлении. Будто бы ничего и не было все эти годы. Просто хлопнуть дверью и начать все заново. Но таксист, словно прочитав мои мысли, лишь понуро поинтересовался:

– Вам с супругой помочь?

– Спасибо, не надо. Я сам справлюсь, – ответил я, тряся ее за плечо.

«Я справлюсь. Обязательно справлюсь. Наверное».

Бунт обреченных

Идеализм любви – это новый реализм делового мира.

Бизнес, который строится на уважении и любви, способен изменить мир.

Кевин Робертс, генеральный директор рекламного агентства Saatchi & Saatchi

Написанное ниже – самое мерзкое, циничное и лицемерное вранье, какое я слышал за последние 27 лет своей жизни.

Сергей Минаев, просто хороший чувак

Это было похоже на мифологическую оперу, поставленную с техническим размахом, где герои-террористы превращались то в лис, чтобы поймать свою добычу, то во львов, чтобы никого не бояться, пока жертва находится у них в лапах, то в баранов, чтобы все это не причинило ни малейшего вреда режиму, с которым им предстоит померяться силами.

Ги Дебор

19

– Какое достижение вы считаете главным в своей жизни за последний год?

– Календарный или финансовый?

Она задумалась:

– Календарный.

«Достижение… Трахнул двух хохлушек одновременно? Не развелся? Сменил машину? Научился воровать деньги? Точно!»

– Удачно провел испытательный срок и был назначен начальником департамента прямых продаж! – отрапортовал я.

– Что ж… прекрасно, – изрекла сучка в черном деловом костюме, наш новый HR-менеджер, которая допрашивала меня уже битый час. – Прекрасно! – и сделала пометку в блокноте.

Через сорок минут я прошел еще одно собеседование. На этот раз с «полиграфом». Вопросы о моей работе в компании, которые задавала сучка, чередовались с ничего не значащими, типа «любите ли вы романтическое кино?». Детектор фиксировал мою реакцию вместе с двумя типами в серых костюмах. «Психологами», как нам их представили. Поголовная проверка менеджеров и начальников департаментов на «полиграфе» была абсолютным нарушением трудового законодательства и гражданских прав, однако никто из нас и пикнуть не посмел после того, как на общем собрании, посвященном слиянию, нам объявили, что лишь двадцать процентов сотрудников нашей бывшей компании останутся работать в объединенной корпорации.

На самом деле никакого слияния, о котором с извиняющимися улыбками твердило прежнее руководство, не было. Это было поглощение. «Республика Детства» была банально съедена мультинациональным монстром по имени «Крахт Тойз». Куплена со всеми долговыми обязательствами, складами, никчемным персоналом и офисной мебелью (неизвестно, что из двух последних оценивалось выше). С констатации этого факта и началось собрание «объединенной корпорации», состоявшееся 25 января. Ровно через неделю после того, как последний представитель акционеров «Республики Детства» собрал со своего рабочего стола цвета дерева «венге» серебряные рамочки «Tiffany» с фотографиями жабообразной супруги и отвалил из офиса проверять счет, на который вот-вот должен был упасть бонус от сделки.