Р.А.Б.

Это был поход в очень серьезные «гости». В таких гостях полагалось выглядеть достойно и быть преднамеренно счастливым. Не хуже, чем другие. Нужно было источать радость, веселье, дарить всем лучезарные улыбки и выказывать неподдельный интерес к происходящему. У Светы это получалось, кажется, совершенно искренне, мне же приходилось исполнять. Исполнять картинно, два раза в году – на ее день рождения, который отмечался у ее родителей, и Новый год. Именно поэтому я люто возненавидел праздники. Детский запах мандаринов сменился ароматами мещанского застолья. Каждый раз одинакового. Без сюрпризов, без неожиданностей, по сценарию. Кажется, даже подарки все дарили друг другу одни и те же каждый Новый год.

– Нет, честное слово, так он и сказал! – развлекал публику Вадим. – Слюшай, а можэшь воду прэвратить нэ в вино, а в шампаньское? У меня дэвушк любит. Клянусь!

– Слушай, а если апостолов выбрали, то скоро финал? – спросил кто-то.

– Какой финал? У нас два сезона продано. – Вадим прищурился. – Покопаемся в Библии, еще чего нароем. На сценаристах экономия, опять же!

Гости отозвались подобострастным хохотом. Прозвучала еще одна реприза, потом еще, и я отвернулся, стараясь отключиться и придать своему лицу наиболее светское выражение. Но отключиться не получалось, потому что со всех сторон неслись чужие реплики, которые, кажется, говорились нарочито громко, чтобы не дать мне выпасть из этой тусовки хотя бы мысленно.

– Они в этом году совсем оборзели! Я ждала пятидесятипроцентного дисконта, потом плюнула и пошла покупать с тридцатипроцентным! – возмущалась Катя.

– По-любому выше двадцати шести доллар не вскочит. Не дадут, – вещали парни слева. – Да какой там кризис! Ничего не будет, цены на нефть еще поднимутся!

– Я в этом году нормально так на акциях подзаработал, – доверительно сообщал друг Вадима. – Почти удвоился.

Потом кто-то заговорил о смертной тоске в офисе, о рутине рабочего процесса и тупости начальников («хотя, как вы знаете, я сам топ-менеджер»), а девушка Даша, которую жена Вадима представила как арт(не уверен) – дилера, принялась щебетать о том, как ей повезло: у нее отличный коллектив и потрясающие руководители, «почти партнеры», и вообще у них на работе все «очень креативно». Именно так и сказала – «креативно».

Меня раздражало чувство самодовольного превосходства, исходившее от присутствующих. Я почти не помнил, кого из них как зовут, хотя нас познакомили всего полчаса назад. Я был весьма далек от профессиональной тематики их разговоров, а тон, которым они велись, заставлял меня делать неимоверные усилия, чтобы не зевать. Я обратил свой взор к Свете, словно ожидая увидеть на ее лице сходные с моими эмоции, но обнаружил, что она парадоксальным образом успевает вести три или четыре беседы одновременно, обсуждая проблемы детей (которых у нее не было) и плохо кондиционируемого офисного пространства (в котором никогда не была). Еще с ее стороны стола говорили про ипотеку, повышение ставок рефинансирования и трудности воспитания ротвейлеров, а я думал о том, что еще год беспрерывного просмотра реалити– и ток-шоу, и из нее мог бы получиться новый министр. По общим вопросам.

Потом пошли обсуждения цен на автомобили, разговоры о внешней политике, от которых я начал зевать, разговоры о политике внутренней, от которых хотелось съежиться, проблемах слияния международных корпораций, проблемах правильности битья детей, проблемах… одним словом каких-то еще проблемах. Я было воспрял духом, когда моя соседка завела разговор о прочитанной книге, но оказалось, речь шла о фотоальбоме «Едим дома», и я опять оказался аутсайдером. От всего этого душного трепа веяло лавочкой у подъезда, комнатой водителей и домом престарелых одновременно. Между моими интересами и их проблемами разверзлась пропасть. В это трудно было поверить, но за столом сидели мои сверстники. Может, всему виной то, что я неожиданно помолодел?

Какая-то девушка схватила меня за руку, интересуясь моим мнением по вопросу, который я, как обычно, не расслышал, увлеченный эсэмэс-чатом под столом, и я, памятуя, что речь как будто шла о детях, рискнул пуститься в пространный разговор о проблемах игрушек (обсуждение «Едим дома» грозило еще большим фиаско), но мое выступление никого не заинтересовало.