Пышечка

Элла шаг за шагом, каждым словом умело «раскачивала» Евдокима. Сначала заставила ночевать под дверью, затем обвинила в безразличии к себе, а после хлестко ударила по профессиональному самолюбию… Она поднимала эмоции на высоту… Заставляла мужа выйти из себя.

Жена в очередной раз творила скандал, который, как водится, должен был закончиться мордобоем и кровью. Знакомый сценарий. Но ведь она обещала больше не устраивать скандалы? Да мало ли что она обещала…

Элла не владела собой. Она жила по вполне определенному графику, где маятник постоянно качался от любви до ненависти.

Это была не жизнь, какая-то катастрофа.

– Я развожусь с тобой, – спокойно произнес Евдоким. – Всё. Ты конкретно меня достала.

Он быстро прошел в свой кабинет и захлопнул дверь. В следующее мгновение Евдоким услышал, как Элла ударилась об нее, пронзительно завизжав. Жена бесилась: билась о дверь, кричала и проклинала Евдокима, но гнева он уже не чувствовал. Лишь отвращение и досаду. Евдоким больше не хотел участвовать в ее сумасшедших играх.

Наверное, соседи опять слышат эти вопли. И думают о том, какой он жестокий садист, коль так мучает свою жену…

Минут через тридцать Элла перестала визжать, и в квартире воцарилась тишина. Евдоким подождал еще немного, затем осторожно открыл дверь.

Элла лежала на полу в разорванной рубашке, на ее лбу выступила кровь. Кажется, жена была без сознания. А может, она просто притворялась. Выходило, что, если даже ее не бить, она сама способна нанести себе травмы… Может, Элла действительно сумасшедшая? Или это просто расшатанные нервы? В любом случае ее надо показать специалисту. Ей надо помочь.

Он поднял жену на руки, отнес ее в спальню и положил на кровать. Элла слабо застонала. Но этот стон не вызвал у Евдокима ни жалости, не сожаления. Только отвращение. Он вдруг понял, что даже не хочет помогать Элле и водить ее по врачам не хочет. У него больше нет никаких сил. Да, всю жизнь Евдоким провел под лозунгом того, что он мужик и что он должен поддерживать, содержать, ублажать, уступать… Но сейчас его душа начала забастовку. Помогать любимой – это святое. Это зов сердца. Помогать нелюбимой – адская мука. А он никогда не любил Эллу, скорее сам жил внутри некоей схемы под названием «Мужик должен». И даже находил в этом свою прелесть, свои приятные моменты. Но сейчас запас сил у Евдокима совершенно закончился.

– Я подлец и негодяй. И глупец, – с удивлением произнес он вслух.

Элла опять тоненько застонала. Наверное, она думала, что сейчас начнется тот самый бурный момент покаяния… и Евдоким станет просить у нее прощения, а она – слабо сопротивляться и плакать. А примирение завершится фантастическим сексом.

И вроде бы даже Евдоким почувствовал отдаленное желание, вызванное этим беспомощным стоном… Но нет, прошло стороной.

«Как интересно – столько лет терпел, а потом раз – и надоело. В один момент. Внезапное излечение. Странно, что Элла тоже этого не чувствует и не хочет прекратить все эти игры. Да нет, она не сумасшедшая в полном смысле этого слова. Комиссаржевский прав. Некая ненормальность во всем этом есть, но это определенно не сумасшествие… И не нервы. С чего бы ей нервничать: от безделья и вседозволенности? Это распущенность. И что теперь делать? А что-что… разведусь. Завтра же займусь этим. Родителям ее позвоню. Пусть они со своей доченькой нянчатся. Я больше не могу, иначе я просто убью ее… Квартира моя, приобретена до брака. Элле есть где жить, вернется домой, к родителям. У них большая трехкомнатная квартира. Отдам ей деньги, вещи – чего хочет. Может, оно даже и к лучшему. Она вынуждена будет пойти на работу и перестанет беситься от безделья…» – вел внутренний монолог Евдоким.

Элла опять застонала, повернулась на бок, при этом обнажились ее плечо и бедро. Евдоким нахмурился, прикрыл жену одеялом. И вдруг увидел, как та на миг открыла глаза. Раз – и вновь ее ресницы сомкнулись.

Он вздохнул и отправился в ванную. Принял душ, побрился. Затем позавтракал: сварил кофе, сделал бутерброд.

Его постепенно отпускало. И даже легче стало дышать. Голова вскоре перестала болеть – Евдоким понял, что окончательно готов изменить свою жизнь.

Он переоделся, вернулся в спальню. Элла теперь сидела на кровати, сжав виски пальцами, выражение лица – трагическое и удивленное.

– Я развожусь с тобой, – опять повторил Евдоким, точно заклинание. – Всё, мне надоело. Сейчас я тебя никуда не гоню, но имей в виду – в ближайшее время тебе придется съехать. Бери из вещей, что хочешь. Половина денег, что лежат на счете тоже твои. Но если вздумаешь пакостить и интриговать… А, да пожалуйста, мне все равно. Мое решение уже ничто не изменит. Только помни, что я вполне способен противостоять твоим интригам. У меня есть знакомства. У меня есть средства и рычаги воздействия… Короче, если ты затеешь войну – я войной тебе и отвечу.

Элла молчала. Потом тихо, беззвучно заплакала, прикрыв лицо ладонями.

– Ты мне угрожаешь… – с трудом прошептала она.

– Я тебе не угрожаю, я тебя предупреждаю.

– Как ты жесток!