Пышечка

Четверо судей – до конкурса их имена держали в секрете – сидят рядком за длинным фуршетным столом. Они по очереди представляются, но я и так их отлично знаю. Табита Херрера – владелица местного салона красоты, вернее, даже двух: «Табита» и «Табита № 2» (чертовски оригинально, правда?). Табита делает все, от мелирования до химической завивки. Есть особый вид парикмахеров, обладающих выраженными телепатическими способностями, и Табита из их числа. Садишься к ней в кресло, чтобы лишь подровнять челку, а уходишь с короткой стрижкой. При этом ее особая магия состоит в том, что ты уверена, будто это была твоя собственная затея. У нее пышные сиськи и такие же волосы. Когда люди на севере страны думают о Техасе, они представляют себе именно Табиту.

Доктор Мендес – я почти ничего о нем не знаю, помимо того, что он единственный ортодонт в Кловере. Он то ли из Филадельфии, то ли из Бостона, то ли еще из какого-то города, где люди все время кричат, и вид у него вечно раздраженный. Хотя, честно говоря, если бы я переехала в нашу дыру из какого-нибудь Филадостона, то, наверное, тоже была бы слегка на взводе.

Бургунди Макколл – и я не шучу, ее на самом деле так зовут. Нет, она не порнозвезда и не примадонна в мыльной опере. Ее родители закончили Техасский аграрно-технический университет (формально говоря, их официальные цвета – темно-красный и белый, но, думаю, «бургунди» показалось им поблагозвучнее), а сама она – королева красоты, ставшая воспитательницей в детском саду. Бургунди дошла до регионального конкурса «Мисс Люпин», где собираются участницы со всего штата, и стала вице-мисс.

Моя мама (участвовавшая только в местном конкурсе, потому что родилась я) никогда открыто не признавалась в своей неприязни, но всегда произносила имя Бургунди так, будто в рот ей попало нечто горячее, что нужно скорее выплюнуть.

Клэй Дули – Клэй Дули Форд – возможно, самый богатый человек в Кловере. Волосы у него идеально уложены, а джинсы сидят самую малость плотнее, чем жгут, которым останавливают кровь. Наверное, пряжка его ремня – огромная, золотая – стоит больше, чем наш с мамой дом.

Клэй Дули – само воплощение Техаса. Именно о таких персонажах предупреждали доктора Мендеса его бостодельфийские родители. Он чрезвычайно богат и позволяет себе тратить время на подобные мероприятия лишь потому, что не должен зарабатывать. За него это делают другие.

Я сажусь перед судьями. За исключением доктора Мендеса, никто на меня не смотрит. Остальные трое перекладывают бумаги и вполголоса обсуждают предыдущую участницу, уклонявшуюся от вопросов.

Наконец Бургунди поднимает на меня глаза – и одна из ее идеально выщипанных бровей ползет вверх. Клэй и Табита реагируют примерно так же, только лучше скрывают свое удивление. И в этот миг я понимаю, что перед ними предстала первая из… Назовем нас «нетипичными подозреваемыми».

Я вспоминаю все хорошие советы, полученные мною в жизни. Бо́льшую часть из них дала мне Люси. Но к этой ситуации ничего не подходит. Я стою с пустыми руками, без единой заготовки, а потому включаю мамин голос в голове. Что бы она сказала, если бы оказалась в этой комнате здесь и сейчас? Что бы посоветовала, если бы не руководила конкурсом, а была бы просто моей мамой?

«Улыбайся, – сказала бы она. – И не смей вздыхать».

Я улыбаюсь – так усердно, что аж щекам больно. И изо всех сил стараюсь не вздыхать.

– Уиллоудин Диксон? – спрашивает Табита.

Я киваю. И улыбаюсь. Не. Прекращаю. Улыбаться.

– Диксон, – говорит Бургунди. – А вы не дочка Рози?

– Да, – отвечаю я и, когда мамин голос в голове восклицает: «Следи за манерами!» – добавляю: – Мэм. Да, мэм.

Клэй откашливается.

– Ладно, приступим. Уиллоудин, – говорит он, показывая мне хрустящую однодолларовую купюру, – если бы я дал вам этот доллар, что бы вы с ним сделали?

Вопрос с подвохом. Я улыбаюсь. Доллар. Что можно сделать с долларом? Ну, можно подать милостыню бездомному. Или купить пончик. Да, сэр, спасибо, я с удовольствием куплю на ваш доллар пончик.

Нет, нет. Нужно мыслить масштабнее. Благотворительность – это слишком очевидно.

– Я пойду в магазин «Все за доллар» и куплю коробку карандашей. А утром перед сдачей итогового экзамена[40] буду обходить коридоры и продавать их оболтусам, которые забыли карандаши, по три бакса за штуку.

Минуту жюри молчит, а потом Клэй принимается оглушительно хохотать.

Бургунди, сидящая рядом с ним, поджимает губы.

– А что вы сделаете с вырученными деньгами?

– Куплю еще карандашей, – отвечаю я. Она что-то чиркает в листе с оценками. – А когда заработаю круглую сумму, отдам ее на благотворительность. Или устрою праздничный ужин для нуждающейся семьи.

Оригинально? Да. Практично? Да. Бескорыстно? Да.

Табита едва заметно улыбается и, кажется, даже подмигивает мне. Когда судьи дописывают комментарии, она поднимает голову.

– У нас для вас еще один вопрос. Дайте определение слову «преданность».