Пылающий мир

гражданских здесь — обычное дело. Но нам нужно помнить, что они всё ещё транслируют коды для нашего захвата, поэтому люди узнают нас, если мы предоставим им такую возможность. Я буду держаться подальше от плотного движения, но если мы с кем-нибудь столкнёмся, держите рты на замке, опустите головы и не смотрите им в глаза. Думайте о каждом разе, когда вы кого-то подвели, пусть стыд сделает вас невидимыми.

Я не слушаю. Мне не нужны эти советы. Никто не может избегать человеческого внимания лучше меня. Ни у кого нет столько стыда, сколько я прячу внутри. Впереди поднимается горизонт Питтсбурга, Эйбрам бубнит что-то про лидеров сопротивления, которых мы ищем, и про секретные конференц-залы, в которых они проводили встречи, но я слушаю вполуха. Мне тяжело находиться здесь, в настоящем, со взрывами, погонями, тайными операциями. Мы пытаемся свергнуть деспотический режим и спасти Америку, но я могу думать только об одном — о пяти людях, которые идут рядом со мной, о их маленьких конфликтах, крохотных радостях и боли.

Нора где-то далеко, путешествует по внутренним пространствам, о которых я мало что знаю. М идёт рядом с ней, у него такой же отстранённый взгляд. Возможно, он продолжает копаться в своём, видимо, безвредном прошлом. Пистолет в руке Джули кажется очень тяжёлым. Дуло то и дело опускается, словно смущаясь, и Джули неохотно поднимает его назад, на Эйбрама.

— Нора, — едва слышно шепчу я, и она вздрагивает, будто проснувшийся лунатик.

— Что… прости, что? — бормочет она и начинает поглощать взглядом окружающую обстановку.

— Я могу задать тебе… личный вопрос?

— Ну…конечно.

— Что бы ты сделала, — я стараюсь говорить тихо, чтобы слышали только Нора и М, — если бы нашла свою мать?

Она мрачнеет и не отвечает.

— Ты бы поступила так же? — я показываю на Джули.

— Как я уже сказала Маркусу, — отвечает она. — У меня нет родителей. Я выросла из земли.

— Прекрати, — рычит Маркус.

Она бросает на него неопределённый взгляд, собираясь возмутиться.

— Прошу прощения?

— Прекрати нести чушь, — каким-то образом он наполняет слова нежностью. — Ты сильнее этого.

Глаза Норы становятся большими, она глядит на него в нерешительности и несколько раз моргает.

— Ты говорила, что они тебя бросили, — напоминаю я. — Ночью в баре? Она поворачивается ко мне, глядя на меня затравленным взглядом.

— Ты потеряла всё, что есть у Джули. Так что… ты поступила бы так же? Кажется, она сломала внутренний барьер, наружный слой внутреннего города, обнесённого несколькими стенами.

— Это другое, — говорит она, выпуская обломки лёгким выдохом. — Джули любила своих родителей. Они были хорошими людьми, — здесь виноваты обстоятельства. Мои…

Она дрожит, будто пытается перебраться через что-то в своей голове.

— Мои бросили… — очередной спазм. — меня. Ещё один глубокий вздох.

— Они бросили меня. Умирать. Они были подонками с самого начала. Так о чём вообще вы спрашиваете? Угоню ли я самолёт и полечу ли через весь мир, чтобы спасти родителей, если найду их живыми? — она мрачно хихикает, но этот звук скорее напоминает рычание. — Хер с два. Мне было бы сложно не убить их своими же руками.

Я замечаю, как рука М тянется к плечу Норы, затем он передумывает и убирает её.

— Но я бессердечная сука, — продолжает она с наигранным легкомыслием. — Я сижу в заднице Будды вместе с этим дерьмом. Никого не люблю, ни по кому не плачу, понимаешь? Джулез другая, — она смотрит, как шагает Джули, которая всего на несколько сантиметров выше дочери своего заложника. — Она прошла через ад, и теперь у Джули железная кожа, но что под ней? Под ней Джули вся такая нежно- розовая, — Нора улыбается, когда пистолет опускается в очередной раз, и Джули больше не пытается его поднимать. — И мне в ней это очень нравится. Иногда я даже завидую. Нужна сумасшедшая отвага, чтобы позволить себе быть такой чувствительной. Но, да… — она вздыхает. — Иногда это проблема.

— Не такие уж вы и разные, — тихо-тихо говорит М.

— Что ты там сказал? — спрашивает Нора, наклоняя голову так, будто не расслышала, но её тон говорит об обратном.

— Ты не такая чёрствая… как думаешь.

— Это очень интересная теория, но ты ничего не знаешь обо мне, верно? М не отвечает, но не отводит взгляда.

— Свернули разговоры, — кричит Эйбрам. — Мы только что вошли на территорию филиала. Просыпайтесь и смотрите, не появятся ли патрули.

Я оглядываюсь вокруг. Ни видимой границы, ни изменений в городском ландшафте, — но, должно быть, мы пересекли какой-то ориентир, о котором знают только свои. Какая-то часть меня разочарована, что нам до сих пор не встретились люди. Я с нетерпением ждал, когда увижу, как выглядит не заброшенный город.

Даже под контролем Аксиомы город был бы больше похож на настоящий, чем людской зоопарк Стадиона. Но мы едем по Питтсбургу уже больше часа — врываемся в город на мотоциклах, как неубедительные Ангелы Ада — и не встретили ни одного человека.