Пылающий мир

«Вот как всё выглядело в первые дни, — потревоженным ребёнком, бормочущим в темноте, из подвала памяти всплывает воспоминание. — Города истекли кровью, когда люди бежали от себя, рассеиваясь по стране в надежде, что изоляция — это лекарство, что их тени не пойдут за ними следом. Но мы пошли. Мы преследовали их повсюду».

— Ты сказал, с тех пор, как был здесь в последний раз, прошёл год? — спрашивает Джули у Эйбрама.

— Верно.

Она переводит взгляд от одного пустого здания к другому.

— А тогда здесь были люди?

Перед тем, как ответить, он минует ещё один квартал.

— Наверное, они переехали в центр города и сосредоточились там.

«Как часто добыча обгоняет хищника? Хищник создан, чтобы побеждать, и если бы так не происходило, если бы пожирание слабых не было выгодно, то и хищников бы больше не осталось. Но хищники будут всегда. Неважно, насколько опустеют пастбища».

«Кем бы ты ни был, — отвечаю я меланхоличному бормотанию. — Заткни свою пасть».

К моему удивлению, он повинуется, оставляя в тишине лишь отзвук негодования. Теперь я — просто я, наблюдающий за призрачными башнями Питтсбурга, проплывающими мимо.

Интересно, сколько людей живет в моей голове. Наверное, каждый день рождает новую версию меня, со своими мыслями и чувствами. Очередь из тысячи человечков тянется от сегодня до вчера к юности и младенчеству, они спорят и дерутся за места. Это бы многое объяснило…

* * *

Эйбрам ведёт нас к реке, которая течёт к центру города, питаясь от переполненного океана, пока не выйдет из берегов и не превратит парки в пруды. Единственный видимый путь через море — одинокий ярко-жёлтый мост.

— Мне бы хотелось отметить, — говорит Нора, что мы идём по мосту так же скрытно, как идёт парад.

— Доверься мне, — отвечает Эйбрам.

— Почему я должна это делать?

Эйбрам тормозит у входа на мост и сбрасывает рюкзак с правого плеча. Он копается в нём, пользуясь только правой рукой и придерживая больную левую у бока, но всё ещё вздрагивая от движений. Я замечаю, что Джули вздрагивает вместе с ним. Я собираюсь предложить ему какую-нибудь помощь, но в это время он находит то, что искал, и выпрямляется. Смотрит в бинокль на тот край моста, делает облегчённый выдох и протягивает его Джули.

— Хорошо. Я был прав. Они просто переехали в центр.

Джули смотрит, кивает и передаёт бинокль мне, словно мы — группа туристов, изучающих вид. Я вижу офисные окна. Летающих птиц. Жёлтую расплывчатую голову Джули. Потом я нахожу мост. Увеличение уводит меня на тот конец моста, за пятнадцать метров от мужчин в бежевых куртках, которые терпеливо стоят и наблюдают, держа винтовки у бёдер.

— Хорошо, — говорит Джули. — Значит, мост охраняют солдаты Аксиомы. Это… хорошо?

— Лучше пустого города, — говорит Эйбрам, двигаясь к пандусу, проходящему под мостом. — Может, переворот ещё готовится.

— Эйбрам, — говорит Джули. Он останавливается и оборачивается. — Ты правда так думаешь?

— Я знаю, что он готовился. Думаю, и сейчас тоже.

— А ты правда хочешь, чтобы так было? Хочешь уничтожить людей, которые помогли тебе подняться?

Эйбрам смеётся.

— Слушай, если ты думаешь, что я люблю Аксиому за то, что они помогли мне «подняться», то ты не знаешь меня и Аксиому. Она не построена на любви, это бизнес. Обмен услугами. Она даёт тебе комфорт и безопасность, ты ей — ещё что-то. Всё заканчивается, когда заканчиваются платежи.

Он снова шагает.

— Между прочим, если кто-то и помог мне подняться, то это не Главный. Это ребята, с которыми мы хотим встретиться.

Воздух под мостом прохладный из-за тени от стальных балок. За одним из опорных столбов, в углу бетонной стены, куда додумался бы заглянуть только работник коммунальной службы, находится крохотная стальная дверь. Он открывает её и показывает на темноту внутри.

— Что это? — спрашивает Джули.

— Тоннель метро. Он проведёт нас под рекой и выведет на территорию филиала. М качает головой.

— Нет. Я даже не пролезу.

— Намажься чем-нибудь, — отвечает Эйбрам. — И пролезешь. Он тянет руку к Джули.

— Не против вернуть фонарик, который ты у меня стащила?

Она вытаскивает его из кармана, включает, наводит на дверной проём и кивает.

— Веди.

Он вздыхает.

— Ты просто кремень, да? Спорим, для Перри ты была ужасной головной болью.

— Я думала, ты не хотел говорить о Перри.

— Он поэтому умер? Ты его довела?

— Заткнись, — огрызается она, сверкая белками глаз и поднимая пистолет. Эйбрам поднимает руки вверх, поражённый её реакцией.

— Ладно, ладно.

Она указывает фонариком на дверь.

— Пошли.

— Идём.