Пылающий берег

Сантен почувствовала на своем теле какую-то вязаную материю. Ощущение было столь неприятным и незнакомым, что вернуло ей сознание. Показалось, что лежит на чем-то мягком, но она знала, что это невозможно, так же как невозможным казался проникавший в зеленую парусину свет. Девушка была слишком слаба, чтобы размышлять над всем этим. Когда она попробовала оставить веки открытыми; они сомкнулись снова и больше не поддавались.

Внутри нее была пустота, все странным образом болталось, словно она стала яйцом, сваренным всмятку, и только снаружи осталась хрупкая оболочка. Сравнение почему-то вызвало у нее улыбку, но даже усилие, потраченное на улыбку, оказалось слишком большим, и Сантен провалилась в убаюкивающую темноту.

В следующий раз пришла в себя от звука тихого пения, кто-то пел, а она лежала с закрытыми глазами и вдруг сообразила, что понимает слова. Это была грустная песня о любви, песня-плачь о возлюбленной, которую поющий знал еще до войны.

Голос был мужским и, как ей вдруг показалось, самым волнующим из всех, какие ей когда-либо доводилось слышать. Не хотелось, чтобы песня кончалась, но неожиданно она оборвалась, и мужчина засмеялся.

— А-а, так тебе это тоже нравится, — спросил он на африкаанс. Ответил ребенок: «Да! Да!» Так громко и так отчетливо, что веки Сантен разом открылись. Это был голос Шаса. Все воспоминания той ночи и схватка со львом на дереве мопани мгновенно нахлынули, захотелось снова кричать.

— Моего крошку, спасите моего крошку! — Голова Сантен заметалась по подушке. Только сейчас до нее дошло, что она одна в крытой соломой хижине с парусиновыми боками. Лежит на прохладной кровати одетая в длинную, тонкую и прохладную ночную рубашку.

— Шаса! — позвала Сантен и попыталась сесть, но удалось лишь судорожно дернуться, а из горла вырвался приглушенный хриплый шепот. — Шаса! — на этот раз она собрала все силы. — Шаса! — как лягушка, хрипло проквакала Сантен.

За палаткой послышалось испуганное восклицание, до нее долетел грохот перевернутого стула. Вход в хижину закрыла темная тень, в проеме появилась чья-то фигура, к ней и рванулась Сантен.

Там стоял мужчина. В руках держал Шаса.

Высокий и широкоплечий. Свет был ему в спину, и разглядеть лицо она не могла.

— Итак, спящая красавица проснулась. — Вот он, этот глубокий волнующий голос. — Наконец после долгих ожиданий.

Все еще держа ее сына, шагнул к кровати и склонился над ней.

— Мы волновались, — мягко произнес он. Сантен взглянула в лицо самого красивого мужчины, которого ей когда-либо доводилось встречать, с золотыми волосами и желтыми, как у леопарда, глазами на загорелом золотистом лице.

Шаса у него на руках скакал вверх-вниз и рвался к ней.

— Мама!

— Мой малыш! — Сантен подняла руку вверх, и незнакомец посадил ребенка рядом с ней.

А потом осторожно взял Сантен за плечи и приподнял, чтобы она могла сидеть, опершись на валик за спиной. Руки мужчины загорелые и сильные, а пальцы тонкие, как у пианиста.

— Кто вы? — Голос Сантен был охрипшим и очень слабым, под глазами жуткие синяки.

— Меня зовут Лотар де ла Рей, — ответил он, а Шаса сжал кулачки и колотил ими по плечу мамы, выражая тем самым избыток своих чувств.

— Ну-ну! — Лотар взял маленькие ручки в свои. — Твоя мама еще не готова к такому сильному излиянию твоей любви, пока еще не готова.

Сантен заметила, как смягчилось выражение его лица, когда он взглянул на ребенка.

— Что со мной произошло? Где я?

— На вас напал лев. Когда я выстрелил в зверя, вы упали с дерева.

— Да, это я помню, а потом…

— У вас было сотрясение мозга, воспалились раны от когтей льва.

— И сколько это продолжалось?

— Шесть дней. Но худшее позади. Правда, отечность на ноге все еще большая и воспаление не прошло, мевру Кортни.

Сантен замерла от неожиданности.

— Вы называете меня этим именем. Откуда оно вам известно?

— Я знаю, что вас зовут мевру Сантен Кортни, что вы одна из выживших с госпитального судна «Протеа Касл».

— Откуда? Откуда вы знаете эти вещи?

— Меня отправил на поиски ваш свекор.

— Мой свекор?

— Да, полковник Кортни. И эта женщина. Анна Сток.

— Анна?! Анна жива? — Сантен схватила его за руку.

— На этот счет нет ни малейших сомнений. Она очень даже жива.

— Это самые чудесные новости! Я думала, что она утонула.

Сантен вдруг замолчала, сообразив, что все еще держит мужчину за руку. Опустила руку на простыню и откинулась на поднятые подушки.

— Расскажите мне, расскажите мне все. Как она? Откуда вы узнали, где меня искать? Где сейчас Анна? Когда я увижу ее?

Лотар снова рассмеялся, обнажив свои белоснежные зубы.

— Так с чего же мне начать?

— Начните с Анны, расскажите мне о ней.

Он говорил, а она жадно слушала, не спуская глаз с лица, задавая один вопрос за другим, борясь с собственной слабостью и утопая в звучании его голоса. И была невероятно счастлива, оттого что слышит радостные вести из реального мира, в котором отсутствовала столь долго, что принес их такой же белый, как и она, человек, что снова смотрит на представителя цивилизованного мира.