Пылающий берег

Пять тысяч фунтов были целым состоянием — средняя заработная плата служащего за двадцать лет, сумма, достаточная, чтобы купить ранчо и разводить там крупный рогатый скот или овец; достаточная для того, чтобы обеспечить любого человека средствами существования до конца дней. Конечно, нашлись десятки таких, кто жаждал заполучить награду и был готов за одно только обещание меньшей суммы рассказывать любые небылицы и просто очевидные выдумки о Сантен.

В отеле «Кайзерхоф» Гарри и Анна расспрашивали жаждущих, которые не ходили дальше железнодорожного полотна, но желали вести экспедицию в пустыню; тех, кто точно знал, где нужно искать пропавшую девушку; тех, кто собственными глазами видел Сантен и нуждался только в авансе в 1000 фунтов стерлингов, чтобы пойти и привести ее. Находились среди этих людей и ясновидящие, и спиритуалисты разных мастей, якобы контактировавшие с Сантен на другом уровне», а однажды их посетил джентльмен, предложивший — на сходных условиях — продать собственную дочь, могущую заменить пропавшую Сантен.

Гарри радостно встречал всех. Он выслушивал их рассказы, с интересом следил за нитью рассуждений, всерьез принимая теории и советы, сидел за разрисованной буквами алфавита и астральными знаками доской спиритуалиста и даже послушался одного из них, использовавшего колечко Сантен, привязанное на нитку в качестве указующего знака, и проехал пятьсот миль по пустыне. А там ему представили несколько молодых леди, разнящихся цветом кожи и цветом волос, от светлых блондинок до мулаток, с кожей оттенка «кофе с молоком», назвавшихся Сантен де Тири Кортни и готовых исполнить любое желание Гарри. Получив отказ с просьбой покинуть номер, некоторые из них стали громко возмущаться и выкрикивать бранные слова, в результате чего пришлось вступиться Анне.

«Неудивительно, что она так теряет в весе», — решил про себя Гарри, наклонившись, чтобы погладить руку Анны, которая сидела рядом с ним на сиденье «фиата». В голову вдруг пришли слова старинной шутливой молитвы:

Благодарим тебя, Господи, за все, что имеем,

Но чуть больше иметь хотим.

Улыбка Гарри светилась нежностью, когда вслух он произнес:

— Скоро уже прибудем на место.

— Да, — кивнула в ответ Анна. — И я знаю, что на этот раз мы найдем ее. У меня верное предчувствие.

— Конечно. На этот раз все будет по-другому. Похоже, он не сомневался в том, что говорил. Ни одна из предыдущих экспедиций не начиналась столь таинственным образом.

Одно из их собственных объявлений, положенное в конверт и запечатанное восковой печатью, на котором стояла дата четырехдневной давности, было прислано по почте. Конверт отправлен из местечка Юсакос, Богом забытой крошечной станции с тянувшейся к ней узкоколейкой на полпути между Виндхуком и побережьем. Марки на конверте не было, и Гарри самому пришлось заплатить за письмо. Адрес написан почерком твердым, который явно принадлежал человеку образованному. Судя по каллиграфии, немцу. Сломав восковую печать и развернув бумагу, Гарри увидел лаконичное приглашение, написанное внизу листа объявления, и нарисованную от руки карту, чтобы найти место встречи. Подписи не было никакой.

Он немедленно телеграфировал в Юсакос, ничуть не сомневаясь, что объем работы не столь отдаленной станции невелик и что почтмейстер наверняка помнит каждый пакет, полученный в его отделении. Тот действительно помнил это отправление и обстоятельства, с ним связанные. Оно было оставлено на пороге почты ночью, корреспондента никто не видел даже мельком.

Как пишущий, по-видимому, и предполагал, Анна и Гарри были заинтригованы полученным приглашением и с нетерпением ждали встречи, назначенной в местечке Камас Хохлэнд, в ста пятидесяти милях от Виндхука.

У них ушло целых три дня лишь на то, чтобы выяснить, как туда добираться. Но и тогда они блуждали по полным опасностей дорогам, теряя путь и поменяв не меньше дюжины проколотых колес, кое-как засыпая на жесткой голой земле подле своего разбитого «фиата», пока наконец почти не доехали до цели.

Слепящее солнце катилось по безоблачному небосклону, освещая каменистую колею, на которой они тряслись и подскакивали, сидя в своем «фиате» и поднимая клубы рыжей пыли, разносимые едва заметным ветерком. Казалось, что ни жара, ни пыль, ни тяготы перехода на Анну никак не действуют. Гарри, ничуть не стыдясь, глядел на нее с нескрываемым восхищением и, возможно, втайне надеялся, что бесчисленным крутым поворотам не будет конца. Внезапно передние колеса занесло, «фиат», качнувшись, остановился у зияющей пропасти, открывшейся перед ними. Покрутив руль, Гарри выкатил машину назад на колею и нажал на ручной тормоз.

Они стояли у края глубокого каньона, разрезавшего плато. Дорога змеей велась в сторону ущелья, петляя и криво изгибаясь. В сотнях футах под ними ослепительно сверкала, отражая палящие лучи полуденного солнца, узкая лента реки, затерявшаяся среди оранжевых утесов.