Пылающие короны

Даже если бы Рен смогла сейчас найти в себе хоть каплю оптимизма или мужества, она не смогла бы действовать разумно. Власть Онак над ее разумом была по-прежнему крепка. Ведьма водила Рен по лесу как марионетку, заставляя смотреть на мертвых: солдат, сражавшихся бок о бок с Рен в битве за Анадон, ведьм, которые играли с ней на песках Орты в детстве, Брайони, Ровена, Эльске! Потерь больше, чем Рен могла сосчитать.

Но в глубине души она понимала с какой-то мучительной ясностью, что худшее еще впереди.

– Не оплакивай павших друзей, маленькая птичка, – голос Онак вырвал Рен из ее мыслей. Должно быть, она подслушивала ее мысли, наслаждаясь ее горем. – Как только я принесу жертву и произнесу заклинание, ведьмы Плачущего леса вновь восстанут и пойдут со мной в новый мир. – Она преувеличенно надула губки. – Если тебе так нужно скорбеть, прибереги свои слезы для себя и твоей сестры. Твоя судьба закончится здесь, так же как она закончилась и для моей сестры.

Роза повернулась к Онак, высказав словами ужас Рен.

– Ты действительно хочешь сделать марионеток из наших предков? Приручить их как зверей?

Онак сверкнула окровавленными зубами, когда ее план раскрылся во всех гротескных деталях.

– Чтобы собрать самую могущественную армию, нужно принести самую могущественную жертву. – Она переводила взгляд с одной сестры на другую. – А что может быть могущественнее одной королевы?

Роза не стала отвечать ей, она не желала играть в ее игры.

– Королевы-близнецы! – воскликнула Онак. Она приложила руку к кровоточащему стволу Дерева-матери, глядя вверх сквозь его почти голые ветви. – И могила моей сестры – идеальное место для произнесения такого заклинания.

– Конечно, – голос Розы сочился презрением, – почему бы не осквернить память сестры, такой самоотверженной и храброй королевы, какой ты должна стремиться быть, и другие священные могилы, которые ты уже потревожила, не говоря уже о тех, что принадлежат лесу?

– Ведьмы этого леса будут целовать мне ноги, когда я вытащу их из загробной жизни, – прорычала Онак. – Слишком долго эта страна преклоняла колени перед волей смертных. Высокомерные короли, раздувшиеся от собственной власти. Слабовольные королевы, слишком напуганные, чтобы вернуть этой земле то, чем она должна обладать: магию. Страна для ведьм. – Она облизнула губы нетерпеливо, жадно. – Только когда я верну себе трон Анадона, потомки Эаны по-настоящему вернутся к власти. Каждого жалкого, дрожащего смертного ждет быстрая кончина, их тела будут брошены в вечные костры, разжигаемые ведьмами, которые станут преклоняться передо мной. И мне доставит огромное удовольствие наблюдать, как враги сгорят дотла.

Онак швырнула свой факел в Дерево-мать, ствол затрещал, когда его охватило пламя. Огонь пополз вверх по дереву, шипя, пожирая его кровоточащие слезы.

Роза взмахнула пальцем, и, хотела она того или нет, пронесся порыв ветра.

– Ты можешь убить каждого невинного человека на этой земле и воскресить столько мертвых ведьм, сколько захочешь, Онак, но знай одно: они никогда не склонятся перед тобой. Нет! Ты продолжишь влачить свое жалкое бездушное существование, ненавидимая той землей, которую ты считаешь своей, заклейменная ведьмами, которых ты стремишься контролировать, пока даже птицы не улетят от тебя.

Ветер усиливался и взметнул волосы Розы к небу. В порыве гнева она вытащила кинжал из-за корсажа и прыгнула на Онак.

Ведьма сделала выпад, схватив Розу за горло, прежде чем та смогла нанести смертельный удар. Она отбросила нож в сторону, и он упал в траву. Ветер стих, Роза пыталась глотнуть воздуха.

– Жалкая попытка! – выплюнула слова Онак. – За это ты умрешь первой.

Рен напряглась при виде страданий сестры. Онак, возможно, пригвоздила ее к месту, но, когда она смотрела, как Роза беспомощно бьется в хватке их прародительницы, что-то вспыхнуло внутри Рен. Жар пробежал по ее венам, восставая против проклятия. На мгновение ей показалось, что ее душа расширяется, как будто она стремится к Розе.

«Давай же, – умоляла Рен свое тело, свою магию. – Вырвись на волю!»

– Время умереть, маленькая королева. – Онак потащила пинающуюся и кричащую Розу к Дереву-матери, где теперь бушевал адский огонь.

Рен задрожала, ее сердце колотилось так громко, что она не могла ясно мыслить.

Онак полоснула ногтем по шее Розы, прочертив линию свежей крови.

Нет! Мизинец Рен дернулся. Ее левая нога сдвинулась на дюйм, затем еще на один. Она стиснула зубы, из глаз потекли слезы, когда она попыталась разорвать путы своего проклятия и освободиться от хватки Онак. По мере того как кровь Розы вытекала из нее, гнев Рен разгорался во что-то яркое, горячее. Рен, почувствовав эту ярость, понимала, что это любовь, передаваемая кровью и проникающая до мозга костей. Сила настолько могущественная, непреклонная и вечная, что даже самая сильная магия, даже самое глубокое проклятие не смогут победить ее.

Это чувство затопило Рен, рассеивая тьму и разрывая цепи внутри нее. Она сделала шаг, затем другой, обретая равновесие. Но время было не на ее стороне.