Пыль грез. Том 1

– Мы подстриглись, – сказала Целуй. – Все отросло. У нас, далхонцев, это в крови. Как там, Голь, «отвращение»? Ну да, точно. Отвращение к дурной стрижке. После нее волосы у нас снова отрастают как лучше. И всегда за ночь, сэр.

– Хорошо, допустим, вы не верите, что я капитан Добряк, – сказал Порес. – Что я не тот человек, которого вам показывали. Но откуда вам знать, что вам показали того, кого нужно? Если, например, показывал лейтенант Порес. Он любитель гнусных шуточек, большой специалист, надо сказать. Он вполне мог решить воспользоваться вашим неведением – это его конек. Как вы говорите?.. Это у него в крови.

– А кого тогда он нам показал, сэр? – спросила Уголек.

– Да кого угодно.

– Постойте-ка, так лейтенант Порес – женщина?

– Нет, конечно, но…

– А рассказывала и показывала нам всех женщина.

– Ну так она запросто могла показать вам на лейтенанта Пореса, раз вам нужно было знать, кто ваш непосредственный командир. Ладно, с этим понятно, – сказал Порес. – Теперь мне нужно проверить, набрали ли вы вес, как приказано.

Целуй с Угольком задрали головы, чтобы получше посмотреть на офицера.

Тот расплылся в широкой улыбке.

– И как именно вы намерены это проверить, сэр? – спросила Уголек.

Улыбка сменилась глубоким изумлением.

– То есть вы считаете своего капитана старым развратником? А, сержант? Надеюсь, что нет!.. Вечером, с девятым колоколом вам надлежит явиться в мой кабинет. В приемной вы разденетесь до исподнего, а потом постучите в дверь. Услышав мой голос, немедленно входите. Все поняли, солдаты?

– Так точно, – ответила Уголек.

– Тогда свободны.

И офицер ушел.

Целуй дождалась, пока он покинет казарму, и спросила:

– Голь, сколько мы еще будем играть в эти игры?

– Только начали же. – Уголек усмехнулась, собирая костяшки. – Бадан, раз уж из-за своей бесхитростности ты все равно в пролете, будь добр, окажи мне услугу. Ну или не то чтобы услугу… В общем, отправляйся в город и приведи ко мне двух шлюх, да чтоб пожирнее и пострашнее.

– Не нравится мне, к чему все идет, – проворчал Бадан Грук.

– Эх ты, – с укором сказала ему Уголек. – Разбрюзжался как старик.

– Что она сказала?

Сандалат Друкорлат закатила глаза.

– Ничего. Только спросила, почему мы так долго ждали.

– Та женщина, Санд…

– Да.

Она остановилась на пороге и грозно посмотрела на трех нахтов, свернувшихся под подоконником. Длинными лапами, черными и мускулистыми, они обнимали друг друга, так что понять, где кто, было нельзя. Из сплетения тел выглядывали три тупоносые головы с бегающими, подозрительно сощуренными глазками.

– А с ними что?

– Похоже, они идут с нами, – ответил Вифал. – Только они, конечно, не знают, куда мы отправляемся.

– Свяжи их. Или запри. Сделай что угодно, муж, только оставь их здесь. С ними же невозможно.

– Это не мои зверьки.

Сандалат сложила руки на груди.

– Вот как? Тогда почему они все время вертятся у тебя в ногах?

– Честно? Понятия не имею.

– Кому же они принадлежат?

Вифал долгое время разглядывал нахтов. Все трое упорно отводили глаза. Жалкое зрелище.

– Вифал.

– Хорошо. Думаю, это зверьки Маэля.

– Маэля?!

– Ну да. Я, видишь ли, молился ему. И появились они. На острове. Или, может, они появились перед молитвой… Не помню. Но они помогли мне спастись с того острова, а это дело рук Маэля.

– Тогда помолись, чтобы он их забрал!

– Молитвы так не работают, Санд.

– Матерь благослови… – Она вздохнула и ушла глубже в дом. – Собирай вещи. Отправляемся сегодня же.

– Сегодня? Уже темно ведь!

Сандалат смерила мужа тем же взглядом, что и Ринда с Мейпом и Пьюлом до этого.

Ну, темно. Дальше что?

Но и это не самое неприятное. Отвернувшись, Вифал увидел, что нахты следуют за ним, как плакальщицы на похоронах. Их блестящие глазки были полны жалости.

Что ж, когда ищешь сочувствия, выбирать не приходится.

– Если это новый Путь, – прошептал Свищ, – то, думаю, старые мне нравились больше.

Синн молчала. Они уже целый день скитались по этому жуткому миру – может, дольше, – и почти все время она молчала.

Выметенная ветром пустыня простиралась куда хватало глаз. Дорога рассекала ее надвое, прямая, будто копье. По бокам от нее виднелись груды камней – развалины жилищ, остатки сараев или заборов из обожженного на солнце самана. Ничего там не росло, совсем ничего. В воздухе стоял резкий запах дегтя, который доносило, по всей видимости, от столбов черного дыма на горизонте.

Сама дорога была сделана из щебня и, кажется, стекла. Ее усеивали выгоревшие остовы повозок и фургонов, опаленная одежда, разбитая мебель. Тут и там валялись обугленные трупы: ноги скрючены, как корни деревьев, руки похожи на птичьи лапки, рты раскрыты, пустые глазницы смотрят в небо. Вокруг были разбросаны искореженные куски металла, но Свищ даже смутно не мог догадаться, что это.