Пыха

— У вас одно лицо с капитаном… Э-э, простите, с Николаем, — пожал плечиком Пыха. — Это же очевидно!

— Браво, браво… — Кирилл неожиданно закурил сигарету и, осознав, что это не совсем тактично, пододвинул пачку сигарет и зажигалку гостю. — Вы хорошо осведомлены о нюансах царской семьи. У них было принято давать прозвища, поскольку имена часто повторялись. Так, например, Александра III за глаза называли медведем, Николая II — Никки или Ананас, Николая Николаевича старшего — дядя Низи, а Николая Александровича — Никса, Владимира Александровича — Куксой… Но прозвище капитан, это совсем другая история. Так Николая Кирилловича называл только его родной брат Кирилл Кириллович, и только в письмах.

— Ну, писем я не читал, — обиженно пождал губу Пыха. — Просто увидел этого статного подтянутого молодого человека на фотографии, еще не зная, кто там и что. Это прозвище родилось независимо от меня.

— Интересно, и что это была за фотография?

— Фото Сергея Левицкого с подписью внизу «Фотосалон «Светопись» 1867. Капитан стоит позади остальных братьев и сестер. Он в форме с эполетами. Слегка облокотившись о спинку стула, на котором сидит невеста, левее — жених, еще левее — мать.

— И этого было достаточно, чтобы вы увидели между нами кровное родство?

— Конечно.

— А поздние фотографии князя вы видели?

— После изгнания из семьи, связанное стой надуманной историей о пропаже бриллиантов?

— Почему надуманной? — господин Джонсон забыл о сигарете, которая жалобно испускала тоненькую струйку дыма, а пепел коромыслом сгибался к столу.

— Капитан никогда бы этого не совершил!

— Значит врут современники и ошибаются историки? — кривенько улыбнулся Кирилл.

— Я не историк, спорить ни с кем не буду. Я просто вижу. И все.

Собеседник задумался на секунду, потом взял со стола коммуникатор и, поискав что-то протянул гостю.

— А на этой фотографии есть родственник князя Николая?

Пыха внимательно рассмотрел групповое фото где-то на пикнике.

— Прямых нет. Возможно, там три-четыре разных брака между ними…

— Интересно, а посмотрите на следующий кадр.

Королев хотел перелистнуть изображение, но остановился и вопросительно глянул на хозяина. Тот утвердительно кивнул. Тут в дверь кабинета робко постучали, и господин Джонсон разрешил войти. Официант бесшумно поставил на стол красивую бутылку виски с большой притертой многогранной пробкой и плеснул в хрустальные стаканы, полукругом разместил блюдечки с закуской, лед, коробку сигар с настольной зажигалкой и удалился. Кирилл, ожидая, что скажет фотограф, пригубил виски и, вспомнив о сигарете, погасил ее в пепельнице из черного мрамора.

— Вот эта женщина ваша мать, — Витек повернул к потомку капитана экран коммуникатора с изображением, полистал и показал еще одно фото — Мужчина в шляпе ваш дед, сын Гетти Эйли. Остальные кузены и прочее.

Гость вернул коммуникатор.

— А что же, фото князя Николая так и не нашлось среди прочих?

— Я встречал картинки с лысым господином в пенсне и у вас, и в интернете. Это не капитан. Чем-то похож, но это не великий князь Николай Кириллович.

— Опять историки врут? — недоверчиво посмотрел на гостя Джонсон и раскурил сигару.

— Не знаю. Только фото не его.

— Хорошо, оставим это. Меня удивила вторая фраза в записке о грозящей мне опасности. Поясните, пожалуйста.

Колечки ароматного дыма стали подниматься к потолку.

— Я так понял, что вы приехали в Россию с господином Михайловичем, правнуком Веры Константиновны, сестры князя Николая.

— Нет, он помог мне в некоторых вопросах, — сигара собеседника напротив пару раз вспыхнула красным огоньком.

— Я видел вас вместе с этим господином на видеозаписи только один раз…

— А нужно было, чтобы мы с Павлом были неразлучны? — улыбнулся своей шутке собеседник.

— Нет. Мной просмотрено несколько часов записей, и только на одной из них вы были с Михайловичем…

Сигара пыхнула и воцарилось молчание, пока Кирилл не нарушил его.

— Вопрос первый, а кто так активно наблюдает за мной, фиксируя все на видео?

— Это мне не известно.

— Вопрос второй, тогда как эти записи оказались у вас?

— Это стечение обстоятельств, но последние были сделаны три дня назад. Неизвестный, наблюдавший за вами, таким же образом наблюдал за мной и моими друзьями.

— А потом передал вам записи? — опять усмехнулся гость.

— Я знаю, что не умею гладко говорить или объяснять что-то, — обиделся Пыха. — Могу уйти…

— Постойте, Виктор! — вскинулся господин Джонсон. — Простите, если мои неосторожные слова задели вас. Давайте лучше выпьем за знакомство. Это добрый русский обычай, а мы его нарушаем. В этом все и дело.

Они даже чокнулись хрустальными бокалами, чуть наклонившись навстречу друг другу. Это сгладило возникшее напряжение, и собеседник продолжил:

— Все-таки я не очень понимаю, как записи оказались у вас в таком количестве и зачем вы их рассматривали?

— Дык, Серый дрон подстрелил, — сбивчиво пояснил Пыха. — Из ружья.

— Он охотник?

— Нет. Он десантник.

— Была атака дронов? — все еще недоверчиво полюбопытствовал американец.