Пути неисповедимых

Хотя занятия наукой, который должны были пробудить разум, мало исправили поведение взбалмошного чародея. Он был невыносим лошадью, но человеком… человеком он был просто дьявол во плоти! Конечно, он не кидался с ножами, не чудил особо и вскоре даже перестал налетать с оскорблениями на каждого из нас, но зато начал кое-что похуже… Ему как будто доставляло удовольствие доводить людей до белого каления. Он устраивал мелкие пакости, которые вреда не несли, но бесили до зубовного скрежета.

Мне он из раза в раз портил одежду, обливая ее то сметаной, то медом, то всем вместе. Нередко заплетал мне ночью волосы, причем так, что их было не расплести… Если бы не Кудеяр, который кроме прочего оказался мастером по распутыванию неудачных косиц, я бы ходила лысой.

Серафимам Люциус украдкой выдергивал перья, при любой удобной возможности забирался в их комнаты и подкладывал дрова или прочие жесткие предметы под специально оборудованные для крылатых спин матрасы.

Кудеяр… Кудеяру было достаточно одних только шуточек и обидных прозвищ, которые давал ему бездушный чародей. «Ушастая Медуза» и «Узкоглазый Переросток» — самые безобидные из них. Я была уверена, что царевич просто придушит колдуна, но тот всегда терпел, хотя очень сильно обижался.

Люциус не доводил своими шутками лишь Дейка и Леопольда. Рыцарь был самым жестким из нас и не только мог, но и хотел убить чародея с горяча, потому маг предусмотрительно не давал ему поводов для гнева. Леопольд же от Люциуса не страдал лишь потому, что сам над ним периодически издевался… Оборотень не то чтобы невзлюбил чародея, скорее просто мстил ему за нас, хотя мстил жестоко. Он не чурался таких суровых методов, как будучи котом нагадить в тапки, или будучи крысой прогрызть дыру в нижнем белье в самом что ни на есть постыдном месте… у Лео не было недостатка фантазии, и его творческая натура проявлялась вовсю. Впрочем, он устраивал Люциусу «праздники» только в том случае, если тот, вымещая свою злобу на ком-нибудь из нас, переходил все границы.

Над Раф Люциус издевался чуть нежнее, чем над остальными. Видимо, делал скидку на то, что она девушка, да к тому же очень обидчивая. Он из раза в раз портил ее супы и вообще все, что она часами готовила. Он добавлял туда пюре из гнилых яблок, или очистков от картошки, или сажу, или вообще дохлых мышей… Это продолжалось до тех пор, пока он один раз не перепутал кастрюли с супом Леопольда и Раф. Все в доме видели, что оборотень трясется над каждым своим творением, как мать над ребенком: он готов был устроить скандал, стоило Раф, готовящей вместе с ним, не так посолить или помешать что-нибудь из его трудов. Когда же очередной кулинарный шедевр Леопольда был оскорблен галлюциногенными грибами (боги знают, где Люциус их взял), чародею пришлось очень туго. Оборотень пришел в такую ярость, что не только скрутил Люциуса и скормил ему суп вместе с недоваренными грибами, но и заставил почти в буквальном смысле вылизывать кастрюли, приготовленные для мытья… Леопольд показал себя таким зверем, что с тех пор Люциус над Раф не издевался, боясь опять перепутать свою жертву.

Пока мы находились в доме серафимов, началась осень. Здесь, на этой местности, не было пожелтевших листьев, сильных дождей и небо не становилось темно-серым от туч, но где-то за недалекой отсюда границей, в Рашемии, уже наверняка кое-где полежал первый снег.

Когда мое обучение начало постепенно подходить к концу, Дейк все чаще стал размышлять о том, куда ему податься. Было видно, что он как будто надеялся, что я передумаю расставаться с ним, но по мере того, как сильно я сближалась с Кудеяром и отдалялась от него, рыцарь отставил эту надежду. Я знала, что ему было тяжело — все-таки мы с ним были лучшими друзьями, а теперь я вот так вот променяла его на свои силы и ушастое совершенство… Но что я могла поделать? Он имел на меня свои планы, хотел, чтобы я была с ним, чтобы помогала ему, была его отдушиной и напарницей. Я чувствовала, что он хочет большего от наших отношений, чтобы это было чуть ли не навсегда. Но мне это «навсегда» претило, я не собиралась жить так, как хотел он, мне не нравилась его грубость, его стремление сделать из меня свою собственность, его приземленность, жадность, умение обманывать… И, что уж говорить, я не могла простить ему то, что он приставал ко мне. Хотя все обычно заканчивалось одинаково — я жгла его молнией и он отваливал, но он никогда не остывал, и спать с ним в одной комнате становилось все сложнее. Один раз, пока мы добирались до Искупления, он позволил себе завалиться ко мне ночью, когда я уже спала, и тогда у него чуть не вышло задуманное: спросонья я ничего не соображала и не устояла бы под таким напором… хорошо, что тогда к нам постучался Лео, которого замучили кошмары, и мне пришлось его успокаивать. В ту ночь я спала — точнее не спала — в комнате Леопольда, а на утро попросила Кудеяра научить меня ставить защиту от дурных снов, чтобы необходимости в защитной ауре рыцаря у меня больше не было.