Пути неисповедимых

Не обращая внимания на это, Анук сгорбилась и подобралась, как будто для прыжка. Прежде чем она бросилась на меня, я заметила блеснувшие в ее руках кинжалы и за секунды успела подготовить в голове тактику.

Никогда еще я не была так благодарна Кудеяру! Руки сами вспомнили каждое движение, я с точностью проделывала все то, чему меня учили на протяжении почти двух месяцев.

Кинувшаяся на меня Анук явно не подозревала, что я могу не только по башке ударить своей «палкой», потому поначалу мне удавалось держаться подальше от кинжалов: девица не знала, с какой стороны ко мне подступиться, чтобы не получить сотрясение мозга или пару сломанных ребер.

Почему-то ее горячей голове не приходило в голову, что ведьмой я зовусь не потому, что в мантии хожу и узорчатую палку имею, то есть могу просто оставить ее без руки или ноги одним щелчком пальцев, а я, как само благородство, не пускала в ход магию лишь из гуманных соображений.

Гуляющие на свадьбе предусмотрительно перебрались подальше от нас, отгородившись столом, и смотрели на представление, начиная делать ставки, тем же занялись и остальные посетители таверны. Кто-то собирал деньги на ставки, кто-то орал, чтобы мы прекратили, а кто-то просто смеялся или смотрел.

Казалось такое внимание только подбадривает Анук. Заметив, что на нее смотрят, она подобралась и выгнулась как-то по-особенному красиво, демонстрируя свою фигуру… Видимо, ей нравилось происходящее и она надеялась заслужить симпатии зрителей, наподдав мне для профилактики.

Разумнее всего для меня было отступить и не устраивать шум. Ведь мне не нужны проблемы со стражей или Орденами… Но что-то мне подсказывало, что если не садануть этой девице как следует, она не отстанет от меня. Да и гордость, в конце концов! Как можно сдаться или пойти на мировую, когда на меня смотрит столько народу, и это при том, что эта грубиянка первая начала? Да, Анук крупнее, старше и опытнее, но у меня на крайний случай есть магия и меня был потрясающий учитель. Если подумать, у меня даже больше шансов, чем у нее!

Решив не отступать до конца, я поправила рукой платок на голове и схватила посох поудобнее.

После первой проверки сил друг друга мы принялись кружить, подобно акулам, выжидая удачный момент для нападения. Наконец, кружение прекратилось. Анук метнулась ко мне, взмахнув рукой с кинжалом, но при этом держа оружие как-то странно. Я завертела в руках посох и ударила, но Анук, специально кинувшаяся под удар, умело изменила направление посоха легким, но твердым движением, толкнув его тыльной стороной ладони.

Через миг сталь кинжала блеснула совсем рядом со мной и если бы я не отпрыгнула вовремя назад, это было бы последнее, что видел бы мой правый глаз. Я почувствовала жжение на брови и скуле, по лицо потекла теплая кровь, пачкая шарф и закрывая обзор.

Анук отскочила от меня со злорадной усмешкой, но всего на секунду. Она тут же бросилась на меня вновь, но с другим приемом, чуть не ранив опять.

Первый и второй выпад я отразила как во сне, действуя машинально. От того, что меня ранили, я впала в ступор и отстранилась от реальности. Исчезли все посторонние звуки, помутнело в глазах, тело стало почти не осязаемым… но это длилось несколько секунд, потом в голове воцарилась разъедающая мысли пустота, которая помогла сконцентрироваться исключительно на бое. Чувства, наоборот, как будто обострились, и все вокруг стало стремительно меняться: мировое пространство сузилось до расстояния между мной и противником, перестали слышаться крики толпы, как будто она и вовсе исчезла, — все заглушало собственное дыхание.

Захватившие все мое внимание глаза противницы почти гипнотизировали. Чем больше я смотрела в глаза Анук, тем больше мне казалось, что мы проникаем в души друг друга, начинаем чувствовать друг друга, как часть себя. Внутрь меня хлынуло то, что я увидела в прищуренных глазах противницы, — пьяная зверская радость. Сладкое напряжение в мышцах и оружие, вросшее в руки и просящееся в бой, зрители вокруг, жаждущие твоей победы… Все это меняло за мгновение представления о правильном и разумном.

Анук расхохоталась и грациозно закружилась, приближаясь ближе и ближе, ее кинжалы то исчезали, то вновь сверкали из-под кожаных одежд, как будто подманивая, заигрывая.

Поддавшись волне веселья, я тоже рассмеялась, совершенно безумно, гулко и глубоко, как не смеялась еще никогда. С этим хохотом я бросилась прямо на кинжалы, готовя в руках посох, на котором было достаточно острых шипов, чтобы оставить рану не хуже лезвий.

На миг мы оказались почти вплотную друг к другу. Я ощутила болезненное жжение вдоль ребра и по руке, чуть выше локтя. Я знала, что у меня опять потекла кровь, и это добавило происходящему яркости и живости. То, что на лице Анук после нашего столкновения впервые появилось выражение боли, завело меня еще больше.