Пути, которые мы избираем

Надо же было так безбожно напутать. Упрямая, путаная душа! Слоним даже рассмеялся от удовольствия. За две недели пребывания в холоде между теплорегулирующим центром животного и камерой возникла временная связь. Сколько бы потом ни повышали температуру, газообмен у собаки не мог изменяться.

Противники учения о химической теплорегуляции могли бы из этой ошибки извлечь полезный урок. Они и сами поступали, вероятно, так же: повторяли свои опыты при определенной температуре множество раз, пока возникавшая у животных временная связь не сбивала экспериментаторов с толку…

И натешился же Слоним над незадачливой сотрудницей, насмеялся над ее слепотой.

— Все, моя милая, надо в меру любить, даже немеркнущие авторитеты иностранных ученых… Я понимаю — ценить научное слово, серьезное открытие, добрый совет, но перед именем терять благоразумие, и только потому, что оно звучит по-французски, по-английски или как-то иначе, нехорошо.

На этом месте сотрудница вздумала было возразить. Она решительно с ним не согласна и слушать не хочет его.

— Что такое — не согласны! — дал он волю своему гневу.

Она, причинившая ему столько огорчений, смеет еще возражать!

Итак, все остается по-прежнему, сотрудница просто ошиблась. Можно продолжать счастливое начало, углубиться в природу, чтобы остаться с глазу на глаз с ней. Вопросов у него много, Первый и главный — почему грызуны не образуют временных связей с температурой внешней среды. Ежи, животные с менее развитой нервной системой, владеют этой способностью легко. Где тут причина? Не расспросить ли об этом летучих мышей? Они, подобно ежам, насекомоядные, ведут ночной образ жизни и к зиме впадают в спячку. Или исследовать тех и других одновременно?

Не в правилах Слонима откладывать принятое решение. Он без проволочек отправляется в Сальские степи за ежами. Ему не впервые разъезжать по стране с капканами и клетками. В изобретенном им чемодане никто не угадает клетку для зверей, за шторками ящика не заподозрит обиталище грызунов. Он привозил на самолете и взрослых шакалов, выращенных в Сухумском питомнике. Работа трудная, неприятная, и в дороге порой не все обходилось гладко. На долю исследователя выпадало немало горьких минут. То пассажиры не мирились с запахом псарни, наполнившим самолет, то звери вели себя непристойно… Путешествие в Сальские степи было тоже нелегким. Сорок ежей, пойманных и водворенных в подвал, не послужили науке. Они в первую же ночь прорыли себе выход на свободу. Другая партия степных обитателей была уже готова к погрузке в вагоны, когда неожиданно возникло затруднение. Санитарный надзор категорически запретил перевозку: в списках животных, допущенных к проезду по железной дороге, ежи не нашли себе места. В камере хранения, где ящики оставались до прибытия поезда, произошел переполох. С наступлением вечера помещение наполнилось скрежетом и шипением, ввергшим персонал в смятение и страх. Нелегко было убедить испуганных сотрудников, что ничего страшного нет, — обитатели ящиков, верные своей природе, готовятся к ночному походу за добычей. Еще одна опасность была впереди, но знал о ней только Слоним.

Близилась осень, и невольное сожительство не склонных к общению ежей могло завершиться печально: впавшие в спячку рисковали быть съеденными бодрствующими.

Путешествие тем не менее завершилось благополучно, и ранней весной Слоним занялся летучими мышами.

Все попытки до сих пор изучить теплообмен у этих крылатых зверьков ни к чему не приводили. Оторванные от своей обычной среды, они впадали в сильнейшее беспокойство, перегревались и погибали. Слоним и не подумал повторять чужие ошибки — заняться отловом летучих мышей. Как этих обжор прокормить? К каждой пришлось бы приставить двух человек, чтобы добывать ей пищу.

Был апрель месяц, когда Слоним и его помощники с рюкзаками за плечами двинулись к селению Верхние Эшеры, где исстари пещеру населяют летучие мыши. В двенадцати километрах от Сухуми они увидели в скале огромную щель, к которой вели широкие каменные ступени. Посреди пещеры бежала шумная речка — единственный источник воды на двадцать километров в округе. С потолка свисала черная гирлянда из множества спавших мышей, на земле слоем до восьми метров лежал помет, накопившийся за тысячелетия.

Здесь решено было обосноваться и работать.

В пещере Адзаба, между скалистыми вершинами Кавказских гор, усилиями молодых исследователей закладывался очаг науки. На крюках, вбитых в неподатливые стены, легли дощатые полочки, на них расставили измерительные приборы, клетки, инструменты, реторты, спиртовки. Нишу осветили керосиновыми фонарями, вход завесили материей, а размякшую от сырости землю прикрыли досками. Всякое бывало в этом необжитом уголке: речка раздувалась, заливала лабораторию, и исследователи бродили под сводами пещеры в воде и грязи.

Оставалось привезти газообменную камеру, ту самую, что не умещается на платформе товарного вагона и приводится в действие электрическим мотором. Но как ее доставить? Как пустить в ход?