Пути, которые мы избираем

Мы проверили их состояние в первый же день и были поражены результатом. У накормленного животного вначале не выделилось ни капли желудочного сока. Он появлялся не на пятой, а на восемьдесят пятой минуте. Количество его было недостаточно, кислотность слабая, а переваривающая сила ничтожная. Так проходили недели и месяцы, состояние собаки оставалось тяжелым. Напрасно мы ждали перемен, прежняя возбудимость желез не восстанавливалась. Едва собаку вводили для опытов, она погружалась в состояние полусна, вяло реагировала на сигналы, сулившие ей пищу, и часто отказывалась от еды, будучи голодной. Мы вынуждены были прекратить дальнейшие опыты над ней.

Кажется невероятным, чтобы стуком метронома можно было извратить функции желез, вызвать расстройство высшей нервной деятельности, ввергнуть организм в состояние хаоса, но мы имели возможность проверить себя и убедиться, что не ошиблись. Некоторое время спустя, когда собака полностью выздоровела, мы ввели ее в камеру, где наши опыты когда-то надломили ее. Она оставалась там пятнадцать минут в состоянии полнейшего покоя, не подвергаясь никаким испытаниям. Четверть часа — небольшой срок, но дорого она за это поплатилась. Собака заболела, и в течение суток деятельность ее желез была угнетена.

Вот вам и временные связи. Вы скажете, конечно, что у людей так не бывает. Столь незначительное событие, как вынужденный отказ от принятия пищи, не может повлиять на деятельность желез. Вам и в голову не пришло бы искать причину болезни желудочных желез в подобной случайности. Позвольте привести вам любопытную иллюстрацию к моим словам…

Ассистент подумал, что он слишком злоупотребил вниманием аудитории, клиницисты, вероятно, устали слушать его, и добавил:

— Иллюстрацию на человеке… Я имею в виду клинический случай. Наблюдали мы как-то больного с фистулой желудка. Нас интересовало, в какой мере мозг регулирует выделения желез желудка. Все шло хорошо, мы беседовали с испытуемым о жареной форели, дивных бефах и соусах, вели абстрактные рассуждения, не подкрепленные ни видом, ни запахом пищи. Распаленный аппетит и взвинченное воображение больного позволили нам увидеть, как в склянку набегал чистый желудочный сок. Весь разговор длился десять минут, а сокоотделение затянулось на много часов. Было похоже на то, что кора отпускала на каждое воображаемое блюдо положенную порцию желудочного сока.

Среди беседы к нам пришла медицинская сестра, чтобы взять кровь из пальца больного. Укол иглы прекратил сокоотделение на несколько минут. Настроение испытуемого резко изменилось, он стал мрачным и долго выражал свое недовольство происшедшим.

Мы повторили этот опыт, вызвали у испытуемого отделение желудочного сока и сразу же заговорили о том, что придется еще раз взять у него кровь. От одного предупреждения железы желудка перестали отделять сок.

Нельзя недооценивать силу временных связей.

Один из моих помощников выяснил в свое время, что сладкая пища ведет к расширению кровеносных сосудов, а горькая, кислая и соленая — к большему или меньшему сужению их. После многих сочетаний условного раздражителя — света лампы — с приемом этих веществ одна лишь вспышка красной лампы действовала на сосуды, как глюкоза, свет зеленой — как хинин, свет синей — как соляная кислота, а обыкновенной — подобно раствору соли. Во всех опытах вспышка электрического света оказывала большее действие на сосуды, чем сами вкусовые вещества.

Однажды экспериментатор решил столкнуть состояние возбуждения сосудов, связанное с приемом глюкозы, с процессом торможения. Он зажег красную лампочку, связанную в мозгу испытуемого с ощущением сладкого, и дал ему глоток хинина. Условный раздражитель подавил чувство горечи. Сосуды ответили так, словно в рот испытуемого ввели не горькую жидкость, а сахарный раствор. В других таких опытах люди затруднялись определить вкус выпитого хинина или принимали его за сладкий раствор.

Как же отражается, спросили мы себя, столкновение процессов возбуждения и торможения — эта битва в коре мозга — на других частях желудочно-кишечного тракта? Взять хотя бы поджелудочную железу.

Эти опыты, как и прежние, мы не рисковали ставить на людях. У меня, как вы знаете, все сотрудники — врачи и среди них ни одного физиолога. Все мы помним отлично наставления Боткина: «Нельзя позволить себе экспериментировать без громадной осторожности на человеке… Всегда следует иметь в виду тот спасительный страх, чтобы не повредить больному, не ухудшить чем-либо его состояние…»

Мы вывели у собаки проток поджелудочной железы наружу и одновременно образовали фистулу желудка. Можно было таким образом животное кормить и при этом регистрировать отделение поджелудочного сока.