Палестина, в которую Эйнштейн приехал 2 февраля 1923 года, переживала множество перемен в самых различных областях. Британское мандатное управление началось в Палестине всего за два с половиной года до его поездки: сэр Герберт Сэмюэл был назначен верховным комиссаром в июле 1920 года. Еврейская иммиграция после Первой мировой войны усилилась – эта «третья
Исследователи связей с Ближним Востоком задаются вопросом, были ли приезжающие в Палестину «носителями ценностей того общества, которое они покинули» или же они «принимали местные обычаи и привычки без критицизма»136. В том же ключе исследователи немецко-еврейских миграционных связей с Палестиной подчеркивают, что путешествия в данном случае нужно рассматривать «на двойном фоне»: «социальная и культурная ситуация немецкоговорящего еврейства и состояние еврейского населения в Палестине». Можно сказать, что люди приезжали в эту страну с предыдеями, которые затем подтверждались или опровергались самой реальностью, в которую они попадали, а были и такие, которые не обращали внимания на реальность и «накладывали свои идеальные представления на палестинский народ»137.
Приезд сионистов в Палестину также рассматривается в более широком контексте культурных споров об ориентализме и множестве (подчас конфликтующих друг с другом) концепций «Востока». Поскольку Палестина лежит на Востоке и основана была большей частью иммигрантами из Восточной Европы, сионисты должны были бороться с европейским восприятием Востока и Восточной Европы как «с двойным противовесом западной, или европейской, цивилизации». Для некоторых сионистов, которые верили в «культурную миссию» европейцев, Восток был «отсталой областью», «в которую нужно привнести западную цивилизацию». Для других отношения сионистов с Востоком нужно было строить совершенно по-другому, чем это делали колониальные европейские власти138. В свете таких исследований появляются новые вопросы: каким образом восприятие Эйнштейном всего, что он видел в Палестине, определялось его идейными ценностями и убеждениями и влияла ли каким-то образом на последние сама его поездка? Насколько значимой была эта страна для Эйнштейна? Через какую призму он воспринимал ее действительность? Воспринимал ли он ее как отсталую страну, в которую нужно привнести европейскую культуру, или же поддерживал тех сионистов, которые верили, что их задача фундаментально иная, чем у европейских колониалистов?
Первые записи в дневнике Эйнштейна о Палестине немедленно свидетельствуют о том, что он попал на землю, пейзаж которой очень непривычен для глаз уроженца центральной Европы. В его первый приезд он отмечает: «плоские равнины с очень скудной растительностью, […] оливами, кактусами, апельсиновыми деревьями»139. Во время своей прогулки по старому городу Иерусалима он равно поражен и красотой, и нищетой. Эйнштейновское восприятие традиционного, благочестивого иудейского сообщества, старого